Подбежав к нему, я нервно рассмеялся, и ляпнул первое, что пришло в голову:
– А у нас тут… упражнения по хору… О СОЛЕ МИО!
Все с недоумением уставились на меня.
Господи, я сейчас точно со стыда сгорю.
Димас выступил вперёд и нарочито заметил:
– Ты чё, Воронцов, какие ещё упражнения по хору? Мы за автоматами пришли.
– Так мы вроде не в армии, Дмитрий, – с усмешкой заметил Сартр.
Ой бля…
– Так Воронцов сказал, что он с Вами договорился, и нам по всем предметам автоматы поставят! – Возмущённо выступила староста.
(Вот теперь, кажется, в жопу будут ебать уже не её, а меня)
Я ощутил себя так, словно я гвоздь, и меня начинают молотком вбивать в пол.
Нет, серьёзно, именно это и чувствовал.
– Так-с, – задумчиво протянул Сартр, строго глядя на меня, – вот что. Уж не знаю, что там в мире твоего вранья происходит, Воронцов, но теперь тебе не то, что автомат, я больше даже полы здесь мыть не разрешаю.
– Он тут чё, полы мыл? – Негромко ехидно спросила Саша у Димаса.
«Просто застрелите меня»
Как только Сартр ушёл за кулисы, я ощутил на себе презрительные взгляды почти всех своих одногруппников.
Одна лишь только Кэт не гневалась, просто холодно глядела куда-то в сторону. Это было даже ещё хуже.
Димас первый подошёл ко мне, и бросил:
– Трепло, да и только, чего тут ещё говорить. А мы и рады были уши развесить. Отныне уши наши будут из меди.
Да ты чё несёшь вообще, дебил?
Но Димас двинулся к лестнице со сцены, и тут пошло-поехало.
Каждый, проходя мимо меня, считал своим долгом бросить что-нибудь неприятное мне в лицо.
(Я как будто Иисус на распятии… вот только страдаю за собственные грехи)
– Чмо, – мстительно кинула староста.
– Лошара, – сказал Кузьмин, который меня даже и не знает.
– Шарлатан, – заявила та одногруппница, имени которой я так и не запомнил.
(Ну ты-то, ты-то куда лезешь?)
– Врун, – со вздохом произнесла Маша.
– Тварь дрожащая, – неуместно процитировал Серёга произведение Достоевского.
Я не удержался и огрызнулся:
– А ты-то кто?
– А я право имеющий.
И ушёл он, и был таков.
Антон, проходя мимо и даже не взглянув в мою сторону, пробормотал себе под нос:
– Ой блять, тоже мне нашли проблему, напиздел. Вот у нас директор школы так напиздел, что ему семь лет строгача впаяли.
Моя самооценка сейчас улетела настолько глубоко в минусовую степень, что, кажется, уже никогда не вернётся обратно.
На сцене остались только мы с Кэт.
Стояли тут в полном молчании.
Самое обидное, что она даже не обзывала меня, не язвила, не включала свой излюбленный режим сучки… да я даже против всего этого сейчас не был бы, только не молчи!
(Я вдруг сильно испугался, что она меня сейчас бросит, и всё на этом)
Нет, нет, нет, пожалуйста…
Конечно же, я первым не выдержал.
Подойдя к ней, я жалобно взглянул в лицо девушки и попросил:
– Ну Кэт, ну прости, пожалуйста… ну ты просто так на меня смотрела, ну как я мог сказать, что соврал?
Девушка холодно посмотрела на меня в ответ.
«Как же это жутко»
– Ну… ну хочешь, я снова на колени встану?
– Да нет, – ответила она, – у тебя уже к этому иммунитет вырабатывается, не поможет.
А я ведь встал бы, унизительнее всё равно уже некуда.
– Ну а что, что мне сделать? Я на всё готов.
(Да, давай, придумай мне какое-нибудь обидное издевательство)
– Да не надо мне ничего, – устало проговорила она.
Это было отвратительнее всего.
– Ну Кэт, ну как же не надо?
– Сходи просто и извинись перед преподавателем, чтоб проблем не было… или, знаешь, я даже с тобой схожу, чтоб ты точно не соврал потом…
– Ой, может, подождём чуть-чуть, пока остынет? А потом я точно схожу, честное слово.
– Честное пионерское? – Подъебала она меня.
В итоге мы шли по коридору за кулисами в поисках Сартра.
О, вот и гримёрка, узнаю её, помню, как домогался здесь Кэт, и у меня как обычно ничего не вышло.
Когда мы проходили мимо, из туалета вдруг неспешно стал выходить пока не заметивший нас… ЧЕГО?!
Батя Димаса.
Кэт среагировала мгновенно, и тут же затолкнула меня в гримёрку, и закрыла за нами обоими дверь.
– Что за…
– Заткнись, – прошипела она, и быстро стала оглядываться по сторонам, – в шкаф.
Она так уверенно скомандовала, что и спорить расхотелось.
(Ну разве что чуть-чуть)
Совсем скоро мы оба залезли в шкаф – сначала я, а затем и она)
Да ничего, в целом, удобный такой шкаф, просторный.
Только чуть узковатый, и мой приподнявшийся от такого сближения член упирался сейчас Кэт в задницу.
– Ну ты нашёл время, – шепнула она мне.
– А чё ты нас сюда запихнула? И это что, отец Димаса? – Ответил я тем же шёпотом.
– Да я не знаю, какого хрена он тут делает… инстинктивно я это…
Я хотел уже что-то ответить, но девушка закрыла мне рот ладонью.
Внутрь гримёрной вошли этот самый Герман Виссарионович, ну который батя Димаса, и Сартр, стягивающий с себя парик судьи.
«Тоже мне, судья Дредд, бля»
Вот это ситуация, конечно.
Герман Виссарионович вальяжно раскинулся в кресле, и протянул:
– Ну что, мой покорный слуга, порадуй меня новостями.
– Всё отлично, Герман Виссарионович, – чуть ли не кланяясь, ответил ему наш препод, – в университете ни у кого подозрений нет. Спектакль уже послезавтра, у нас даже ни одного потенциального актёра.
Что? Что происходит?
Я прислушался внимательнее, хотя тяжело было сосредоточиться, когда мой член был так приподнят, и упирался прямо в жопу Кэт.
Она тоже вся дёргалась из-за этого.
И дышать из-за её ладони было тяжелее.
Батя Димаса поднял со стола муляж пистолета, и изобразив выстрел в Сартра, шепнул «Пау!».
Тот театрально дёрнулся и схватился руками за сердце.
– Вот если облажаешься, – заговорил Герман Виссарионович строгим голосом, как самый настоящий преподаватель, – выстрелю уже из настоящего. И по яйцам.
Одновременно нервно сглотнули и Сартр, и я.
(Вот это я понимаю: оказаться не в том месте и не в то время)
Растянувшись в кресле, батя Димаса медленно поднялся, подошёл вплотную к Сартру, которого превосходил на полголовы, да и в плечах был шире, и, поправив ему воротничок мантии, объяснил:
– Понимаешь, какие деньги вокруг этого дворца? Этот филологический корпус нам в член не упал. Мой сын сваливает, так что это место нам точно не нужно. Всего-то и нужно сделать то, что ты так хорошо умеешь – залажать. Тут, чтобы облажаться, нужно со всем справиться, а ты этого точно не сможешь.
Герман Виссарионович громко и неприятно загоготал.
У нас с Кэт от такого смеха аж мурашки по коже поползли.
– Давай, чувачок, дерзай, не зря же я тебе такую справочку нарисовал.
– Не волнуйтесь, Герман Виссарионович, всё сделаем, – гораздо тише проговорил Сартр, чуть ли не кланяясь этому старому мудаку.
До меня, кажется, начало доходить, что здесь происходит.
Сердце стучало как сумасшедшее.
А ещё я весь покраснел, потому что ладонь Кэт не сползала с моего рта, и дышать было уже совсем невмоготу.
«Вот это ты попал. Теперь точно попал, без шансов на какой либо поворот»
====== Глава двадцатая – Медные уши||Том Второй ======
Лео внимательно смотрел на схему на моей стене, изо всех сил пытаясь сосредоточиться и одновременно борясь с диким желанием зевнуть.
Вся стена была обмотана красными нитями, прямо как в детективных фильмах.
На самом верху, по центру, висело фото этого бородатого гандона Германа Виссарионовича.
От него шли нити к фотографии нашего университета, селфи Сартра и ещё к Димасу, а также к его жене, Лауре.
Я терпеливо объяснял:
– Дворец культуры занимает невыгодную позицию прямо в университете, что не есть хорошо для бизнеса Германа. Поэтому он и пристроил своего человека – Сартра – под видом преподавателя, чтобы тот развалил всё изнутри, и появился мотив прикрыть наш универ.