Филя не знал, что ему делать. Все ушли, остались только председательница и еще одна женщина. «С ними я как-нибудь справлюсь», - подумал Филимон Петрович. Он пошевелился, желая слезть. - Лежать! - в спину ему уперлось нечто круглое и холодное. Филя как-то сразу опознал автомат - и замер. - Старшая Сестра! - тетки бросились к двери, выходящей на сцену, и подхватили под руки появившуюся на пороге древнюю старуху. Скрючившийся на столе Филя разглядел красные слезящиеся глаза, нос крючком, стопку морщин на лице и жемчужное ожерелье в вырезе лилового платья. Старуха села и прошамкала: - Радость, сестры! Это он, избранный! Все ли готово для ритуала? Внученька тут? - Тут эта вертихвостка, - проворчала председательница. Она взяла висевший на шее мобильник и сказала в него: - Лиля, в конференц-зал, срочно. И вели начинать ритуал. Оповести сестер. Филимон Петрович запаниковал. Его большое тело затряслось, дряблая кожа заходила волнами. Прикрыв ладонями чресла, он проговорил, с трудом двигая трясущимися губами: - Ч-чт-то вы соб-б... - Молчать! - снова ткнули его холодным дулом. Вторая из оставшихся теток подошла к Филе, погладила его по плечу: - Не боись, милок, все хорошо будет. Это оказалась Матрена. Она улыбнулась ободряюще: - Станешь первой, праматерью будущих правильных женщин. И никакие мужики больше не понадобятся. Это же здорово. Не дрожи, тебе понравится. - Но я не хочу! - прошептал Филя. Ему очень хотелось бежать. Хлопнула дверь. Скосив глаза, Филя увидел Лильку. Она была обнажена, великолепное тело блестело в свете галогенных ламп. Его секретарша и любовница подошла к столу. Матрена сдвинулась в сторону, растворилась в тени. Лилька, ни слова не говоря, раздвинула Филе ноги, легко преодолев его сопротивление, придвинулась к его жезлу жизни и провела языком по мошонке. Филя вздрогнул и с мукой оглянулся на теток. Старшая смотрела в зал, поверх него, председательница сидела рядом, держа старуху за руку, Матрена исчезла, охранницы с автоматом видно не было. Они что, хотят, чтобы он - тут, при всех?.. К ласково ходящему по вялому пенису Лилькиному языку добавились движения теплых пальцев. Дружок шевельнулся против Филиного желания, приподнялся, окреп. Прожектор внезапно выключился, и кругом установилась полнейшая темнота. Лилька погладила Филины ягодицы, сжала их, начала массировать. «Столкнуть ее и бежать, - думал директор, нащупывая тугие Лилькины груди и поглаживая отвердевшие соски. - Только бы выбраться из зала, а там я как-нибудь...» Темнота наполнилась участившимся дыханием и стонами. Грядущая опасность только возбуждала - все сильнее. Филя сжал Лилькину голову, направляя ее движения. «Вот так, вот так, - шептал он. - Давай, еще, воо-от... да... о-о-о...» Воздух со свистом вырывался изо рта, грудь ходила ходуном, зад двигался все быстрее, быстрее... Филя закричал и забился в экстазе, испытав оргазм, какого не испытывал никогда раньше. И сразу же взревел от дикой боли: как только семя выстрелило девушке в нёбо, она с силой сжала зубы - и резко выпрямилась. Филя задергал ногами. Его член остался у Лильки во рту. Зажегся свет, Филю окружили врачи в масках и халатах - все женщины, - вокруг них сновали медсестры. Две девицы в камуфляже прижали его колени к столу, еще двое придавили плечи. Лилька стояла у передвижного столика с инструментами и мычала. С губ ее капала кровь. - Не потеряй семя! - проворчала возникшая рядом Матрена. Врачиха взяла скальпель. Филя ощутил прикосновение тонкой полосы металла к коже в паху. Легкое движение кисти - и медсестра подхватила из рук в резиновых перчатках сдувшийся мешочек мошонки, одновременно стирая ватным тампоном сочащуюся кровь. Филя потерял сознание. Он не видел, как между ног ему сделали разрез, как вложили туда мошонку. Не слышал, как низкими голосами пели старухи, взывая к Великой Матери, не наблюдал, как кадили они какой-то дрянью, рисовали вокруг операционного стола мелом и кровью фигуры, посыпали белым порошком Филин живот и скальпель врача, и пол вокруг. Не заметил, как задыхающаяся в желтом дыму Лилька вложила Филе внутрь обмазанный семенем пенис и под хриплые песнопения свела края разреза. Как врачиха снимала скрипящие перчатки, а другая, склонившись к округлым белым коленям мужчины, ловко зашивала ему пах. Не знал Филя и того, как оперировавшая его женщина, вымыв руки, подошла к трясущейся старухе и спросила почтительно: - Хорошо ли ты молилась, о Старшая Сестра? Без помощи Богини толстяк не выживет. Никакое вживление женских яичников не превратит мошонку в матку, не говоря о прочем. На что Старшая ответила, шамкая: - Великая Мать помогала тебе. Вот увидишь, о маловерующая, он станет новым человеком, саморазмножающейся женщиной. И, - она захихикала, мелко содрогаясь, - самоудовлетворяющейся. Грядет Эра Водолея, эра женщин! - Ну наконец-то, - вздохнула врач. - Наконец-то мы избавимся от этих грязных, вонючих, самоуверенных... C другой стороны к Старшей подошла Матрена: - «Лукойл» не дает пятнадцати процентов, - тихо пожаловалась она. - Перебросьте туда Василису из Зарайска, она спец по трудным генеральным. Или вон хоть Лилечку направьте, внученька нынче свободна, - старуха зевнула и прикрыла морщинистые красные веки: - Уведите меня...