— Может быть, в полицию обратиться?
— Если мы сами поутру себе вчерашним не поверим, поверят ли нам в полиции? Да и кто мы, каков наш удельный вес в обществе? Вы — недавний подпольщик, с бомбою в кармане и шпагами наперевес, под надзором; я — скандальный анархический журналист преклонных лет, у которого намедни тираж за «порнографию» арестовали. Кому из нас двоих веры больше? То-то и оно.
Вольский растянул пасть в долгом зевке, усы его стали торчком.
— В таком случае давайте продолжим разыскания завтра, — сказал, борясь с зевотой. — Пора бы нам и перекусить… А там и ко сну готовиться.
Розанов промолвил:
— Нельзя, дорогой мой. Никак нельзя.
— Почему? — озабоченно спросил меньшевик. — Думаете, за ночь с Борисом Николаевичем беда приключится?
— Может, приключится, а может — нет. Но я точно знаю: вам по утречку всё, чему сейчас поверили, покажется бредом. Отмахнётесь от меня, старика, и по своим делам упорхнёте. У вас — партия, рутина.
Вольский снова встопорщил тараканьи усы, теперь уже в гримасе возмущения:
— Да как вы можете ожидать такого от меня?..
— В подробностях изучил человеческую природу, — меланхолично ответил Розанов. — Я не в упрёк вам… Просто давайте разыщем следующую улику до того, как свалимся без задних ног.
— Как нам это провернуть?
— Узнаем, что в визитнице Минцловой, — решил Василий Васильевич.
— Думаете, «колода» хранит там карточку с адресом своей конспиративной квартиры? — усмехаясь, произнёс Вольский.
— Вы же недавний террорист, нелегал, — сощурился Розанов. — Уход от шпиков, маскировка, переодеванья, явки, пароли, две герани в окне или три, вот это вот всё — ваш быт. Коля, куда испарилась ваша сметка? Верхняя в пачке визитная карточка — последнее посещённое место или последний собеседник!
— Шанс есть, — согласился Вольский. И тут же прибавил: — Крошечный.
Карточка была новенькой, незатёртой, хрупкие уголки не успели замяться от пребывания в женской сумочке. Чёткими буквами по верху протягивалась надпись: «Никола Водник и сыновья». На полноцветной миньятюре бледный господин, выпадая из прогулочного ялика, вяло цеплялся за болтающийся на леере спасательный круг. Усы бледного господина создавали впечатление цельной твёрдости, и, казалось, надобность в чудесной пробке отпадёт, если терпящий бедствие вопьётся их лекальным изгибом в планшир. Невозмутимая дама, привстав со скамеечки, протягивала пропадающему другу зонтик. Сюрреализму картинке добавляло наличие у дамы второго зонтика, такого же невесомого и кружевного, которым она защищалась от налетевшего шквала.
— Украшает Минцлова комнаты на свой вкус. — Вольский поймал удивлённый взор Василия Васильевича и добавил: — Не обратили внимания? В той квартирке спасательный круг на обоях висел.
— Это становится интригующим, — промолвил Розанов.
Не теряя времени, они взяли пролётку и помчались туда, куда приглашала покупателей строчка на оборотной стороне карточки. В лавочной витрине их взорам предстало изображение инцидента на водах в натуральном размере.
В просторном помещении разливался сладковатый травяной дух.
Навстречу из-за прилавка встал человек, чуть более самоуверенный, чем наёмный приказчик, — очевидно, сам Водник.
— Чем могу-с?..
— Уважаемый, будьте так добры… — Василий Васильевич закашлялся. — Для Анны Рудольфовны… Минцловой!.. — шепнул он. — То же самое и по тому же адресу. Срочно!
Не двигаясь с места и прикусывая пенковую трубочку на каждом слове, хозяин уточнил:
— Опять на размер больше? Так скоро?
Василий Васильевич не понял, шутка прозвучала или отзвук суровой жизненной правды, и на всякий случай улыбнулся, но с нажимом повторил:
— Всё точно как в прошлом заказе.
— Как назло подготовил очередной номер.
— Впрочем, давайте.
— Нужно проверить ход питающего клапана, уплотнители обжать, резьбу потуже затянуть. Может быть, назавтра за заказом придёте-с?
— А если ночью — наводнение? — вырвалось у Вольского. — А у Анны Рудольфовны нет запасного комплекта!
Водник перевёл на него ленивый взгляд:
— Во-первых, как это нет? Я же собственноручно… Во-вторых, вы нездешний?
— Какое это имеет значение? — рассердился меньшевик.
Хозяин пожал плечами.
— Идите к своим клапанам, мы подождём, — бросил со злостью Вольский.
— Секундочку.
Карманные часы Василия Васильевича насчитали их шестьсот или около того, прежде чем лавочник вынес из подсобки объёмную кардонку. На локте у Водника болтался увесистый баллончик в сетчатой оплётке, к которой была приспособлена портупея великанского обхвата. Тонкая трубочка извивалась от патрубка на маковке баллона в недра кардонки.