Рене игралась ложкой у себя во рту, сто процентов соблазняла, а я только и делал, что не поддавался. А хотелось бы!
– Рене.
– Да, дорогой?
– У меня для тебя кое-что есть. – Я достал маленькую коробочку из нагрудного кармана пиджака и положил на стол.
– Что это? – Она открыла коробочку и не смогла скрыть восхищения. – Джонни, они же безумно дорогие.
– В отличие от тебя. Ты бесценна. Примеришь?
Рене, кажется, не повелась на столь буржуазный комплимент.
– Это не просто какие-то сережки, а от Tiffany!
Подумаешь. Когда у тебя столько лет за спиной, в финансовом плане само собой уже не испытываешь никаких трудностей. Так что не наслаждаться роскошью и дороговизной – грех.
– А с чего вдруг такие дорогие подарки? Да и вообще, с чего вдруг подарки? Признавайся, Джонни.
– Сегодня же три месяца, как мы встречаемся.
– А мы встречаемся? – с лукавством промурлыкала она.
– Рене…
– Раньше ты никаких подарков не делал!
– Рене…
– Я думала у нас свободные отношения!
– Рене…
– Что?!
– Я хочу большего. Давай сблизимся по-настоящему. Официально станем парой.
Она задумалась. Или сделала вид, что задумалась. А я, кажется, перестал дышать.
– А у нас получится? В смысле иногда мы не видимся неделями. Я даже не знаю, где ты живешь.
– А я – кем ты работаешь. Но мы легко восполним пробелы.
Рене совсем иначе глянула на сережки, словно Ева на запретный плод. Принять или нет. А я как тот Змей продолжил:
– Нам ведь хорошо вместе, правда? Наша страсть, словно бушующий океан – ее не усмирить, не унять. Мы дрейфуем на волнах, и остановить нас ничто не в силе.
Рене вытаращила глаза, точно перед ней умалишенный.
– Что за внезапный приступ поэзии?
– Не сработало?
– Не-а.
– Перебор с пафосом?
– Самую малость. – На ее лице появились ямочки, а значит, поэтическая шалость удалась! Большего мне и не надо.
– Рене, подарок тебя ни к чему не обязывает. Давай не будем торопиться. Хорошо?
– Ладно. Я просто и не догадывалась, что налоговые инспекторы так много зарабатывают. Ты, наверное, живешь в «районе шелковых чулок», угадала?
Я многозначительно улыбнулся и сделал глоток остывшего кофе.
Похоже, правду вещают ТВ сериалы и пишут в книгах: все крепкие отношения построены на обмане. В нашем с Рене случае все завязано на полуправде и недомолвках. Да, придется обманывать ее о своей работе, а если прознает, где мой дом, вопросов возникнет больше, чем зубов у акулы. Не стоило привязываться к Рене, сам не понимаю, как так вышло, но отпускать ее я не намерен и неважно, что нам никогда не стать семьей в традиционном смысле слова. Хотя кого я обманываю…
Некоторое время мы беззаботно беседовали. Сперва о погоде, потом перешли на кино, прошлись по фильмам Мурнау, неожиданно заговорили о телекинезе, затем все как-то перетекло к флирту и, в конце концов, к настоящему десерту. После затяжной безешки, Рене сказала то, что я сам хотел предложить.
– Поедем ко мне?
– Прямо сейчас?
– Да.
– Да.
Рене жила в уютной двушке многоквартирного дома на втором этаже.
Как только закрылась дверь, она сказала не своим голосом:
– Раздевайся. – И подавая пример, качая бедрами, прошагала к одноместной постели, стянула с себя джемпер, а за ним без стеснения освободилась от лифчика.
В молчании, только учащенно дыша, Рене завязывала волосы в конский хвост. Я бросил, не глядя куда-то в сторону, пиджак. А за ним и рубашку. Серебряная пряжка ремня звякнула об пол.
– Подними. Медленно.
Опустился на одно колено, ноготки царапнули по плечу. Второе колено с покорностью коснулось пола. Золотой скорпион в ее пупке взирал на меня алмазными глазами. Руки Рене завладели ремнем, мои были вытянуты вдоль тела. Она жадно облизала металлический кончик ремня, словно он – ложка мороженого, провела им по моим щекам, губам. Такой холодный. Как ледышка. Колени начали саднить. Так приятно. Язычком ремня Рене кольнула мне под подбородком, голова вздернулась, шею обвила кожаная удавка.
– Кто я?
– Ты – моя любимая. Ты – моя удавка.
С концентрацией снайпера Рене начала сдавливать, а я – задыхаться. Пять секунд – десять ударов сердца – претворились в целую вечность. Плотоядную. Алчную.
Петля ослабла, дыхательная эйфория захлестнула меня без остатка, растеклась до самых кончиков пальцев, в которых мало-помалу усиливалось покалывание.
Рене начала освобождать взятую в плен шею.
– Нет. – Я инстинктивно стиснул ее запястье. – Еще один раз.
– Уверен?
– Несомненно.
– Хорошо. Но потом – моя очередь.
…Часы на прикроватном столике показывали 18:58. Спустя два часа раскинуться во всю вширь на кровати, пока Рене принимала душ, было все равно, что блаженствовать на седьмом небе или даже лучше – улететь в космос.