Чеслав пришёл сюда, когда ему было четырнадцать. Из-за этого Йовар отказался его принимать – переросток, заявил он, никакого толка не выйдет. Он выгнал Чеслава, не предложив никакой другой работы, и сейчас Юргену казалось, что Йовар заупрямился неспроста. Почуял – быть беде. Но Чеслав был настойчив. Он ночевал под Йоваровым забором, и никакая сила – ни ветер, поднятый в лесу, ни зловещие огоньки хищных глаз – не могла заставить его уйти. Ратмила рассказывала, что он был согласен на всё, лишь бы Йовар принял его к себе – мести пол в тереме, готовить еду. А сам-то, должно быть, понимал, что кто-кто, а вот чародей из него получится удивительный.
Йовар подивился такому упорству и уступил.
– Целый го-од, – тем временем стонал Сава, блуждая вокруг пня. – Мне учиться целый год, прежде чем я обернусь!
– В лучшем случае, – великодушно заметил Юрген. – Да ладно, шучу я. Ты ведь смышлёный малый, за год легко управишься.
Сава подбоченился и с вызовом посмотрел на пень.
– Может, и раньше превращусь. Бывало же такое, а? Да наверняка бывало!
Усмехнувшись, Юрген подобрал отломанную ветку.
– Как раз с Чеславом и было. Он обратился через несколько месяцев. Случай из ряда вон и для ребёнка, не то что для подростка.
Сава поджал губы и протянул:
– Наверное, главный колдун им очень гордился.
Как Юрген ни старался его успокоить, Сава заранее побаивался Йовара и раздумывал, чем бы мог ему угодить.
– Да нет. – Юрген кольнул воздух веткой, как мечом. Её конец смотрел на Саву. – Сам я этого не помню, но мне говорили, что Йовар не слишком жаловал Чеслава.
Почки на ветке раскрылись. Из них показались зелёные ростки – они тянулись всё выше и выше, распускались молодыми листьями. Сава смотрел на колдовство настороженно-угрюмо.
– Что-то мне кажется, – заявил он обеспокоенно, – главный колдун никого, кроме тебя, не любит.
Юрген махнул позеленевшей веткой.
– Йовар – суровый человек, – признал он. – Особенно на вид. Но сердце у него доброе. Ольжана была уверена, что Йовар её не выносит, но я думаю, что он и к ней прикипел душой. Он заботится о своих учениках и дорожит нами, как родными. Только вот с Чеславом… не вышло.
Не вышло. Слишком простое обозначение для того, что закончилось у погоста на границе Йоваровых владений.
Сава потянулся за веткой, на которой начали распускаться белые цветы. Взял её у Юргена, с любопытством повертел в руках. Это было не первое крохотное колдовство, которое при нём творил Юрген, да и наверняка не последнее.
– А что…
Его отвлёк треск в кустах.
Юрген умел отличать мороки от яви, а живое – от умершего, даже если оно старалось казаться живым. Йовар научил его, как читать ход звёзд, как не попадаться в ловушки тумана и болотных огней и как понимать, где – смертный, а где – лишь чудище, влезшее в человеческую кожу. И только заслышав хруст ветвей, Юрген уже знал: то, что шло к ним с Савой, человеком не было.
Он прыгнул вперёд, заслоняя мальчишку собой. Был бы псом – оскалился бы, предупредительно зарычал.
Но потом он прислушался и узнал хрусткий перекатывающийся шаг.
Юрген расслабленно выпрямился.
– Как всегда. – Голос насмешливый и поскрипывающий, словно несмазанная дверь. – Не успеешь подойти, уже готов броситься.
– Не сердись, Букарица, – попросил Юрген извиняющимся тоном. – Ты чего, решила прогуляться?
Через кусты пробиралось существо, похожее на женщину – дородную и низенькую, как бочонок. Лицо Букарицы мало чем отличалось от лица обыкновенной борожской крестьянки средних лет, так что поначалу Сава, наверное, и не догадался, кто перед ним.
– А что б и не прогуляться, – заворчала Букарица, выходя на полянку. – Сидишь в подполе целыми днями, то готовишь, то ткёшь, как рабыня. Замучили совсем, сил уже нет.
Букарица никогда не выглядела замученной. Напротив, она была румяна и черноброва – с широким приплюснутым носом и тонкогубым ртом, который красила ягодным соком. Лохматые чёрные косы она убирала под расшитую красную косынку, завязанную сзади. Одета была хорошо – в платье, сшитое по её меркам.
Выпутываясь из колючих ветвей, Букарица чуть приподняла понёву и потрясла одной из показавшихся козлиных ножек.