Почти все ученики Йовара выросли из детей, которым некуда было податься, – голод казался им страшнее неведомого колдовства. Только Ольжана родилась в богатой семье: её отец был зажиточным купцом из местечка под Боровичем. В год, когда она пришла, Йовару настолько не хватало учеников, что он заставил купца свернуть с дороги в лес – а потом наигранно рассердился и потребовал плату ребёнком.
Эх, Ольжана-Ольжана.
Сава заглянул Юргену в лицо.
– Я лениться не буду. Тётка говорила, что я ленивый, но это неправда. – Помедлил, начал осторожно: – Господин колдун, вот ты сказал: «Скажет лететь через лес». Меня научат летать?
Глаза – восторженные и большие, как позеленевший от времени тяжёлый господарский медяк.
Юрген хмыкнул.
– Господин колдун! – повторил эхом. – Не вздумай так назвать Йовара, озвереет. И к нам обращайся только по именам.
Он поднялся, докинул мальчишке ещё каши, а горшок предусмотрительно отставил подальше от печи – Бойя бросала коренья в свой котелок, и брызги летели во все стороны.
– Нас зовут перекидышами или перевёртышами. – Юрген снова сел напротив. – Иначе – чародеями-оборотнями. Первое, чему учится каждый из нас, – обращаться в животное. Это может быть зверь, рыба или птица, насекомое или пресмыкающееся – словом, всё что угодно, но всегда одно и то же. Оборотничья форма способна многое рассказать о нраве чародея, но кто ты, узнаешь, только когда впервые перекинешься. И если обратишься в птицу, конечно, сможешь летать – как Бойя-сорока.
Сава так и не донёс ложку до рта.
– Превеликие Длани!
Бойя засмеялась и сказала ласково, с жалящей хитрецой:
– Оставь своих Дланей за порогом, Савушка. Мы тут чтим духов и Тайных Людей.
– Обыкновенно, – продолжал Юрген, – чародей впервые перекидывается через год учёбы.
– Ольжана перекинулась только спустя три, – напомнила Бойя, помешивая зелье веточкой шиповника. – Йовар ей за этот срок чуть всю душу не вытравил. Но Ольжана была старше – не помню, чтобы сюда ещё приходили подростки… А ты, Юрген?
– Помню, – отозвался неохотно.
– Понимаешь, – начала Бойя, – Юрген застал больше учеников, чем я. Когда заканчивается срок службы, не все покидают Йовара. Если чародей преуспел в волшбе, отчего бы ему не остаться? Мы продолжаем постигать колдовство, уже не связанные никакими клятвами, как свободные люди. Я при Йоваре тринадцать лет. Хранко – сердце моё – семнадцать. Юрген младше нас, но живёт здесь дольше всех.
– Сколько? – спросил Сава с набитым ртом.
Юрген догадывался, что считать он не умеет, но покорно ответил:
– Двадцать.
Сава нахмурил жиденькие рыжие брови.
– А лет тебе сколько?
– Двадцать, – повторил Юрген, чувствуя себя бараном. – Это ничего не значит.
– Не скромничай, – усмехнулась Бойя. – Колдуны не любят брать себе в обучение младенцев, кому охота с ними нянчиться? Поэтому Юрген исключителен. Он говорит: «Чародей впервые перекидывается через год», но попробуй спросить его, когда он впервые перекинулся сам, не вспомнит – так был мал.
– Ну хватит. – Юргену это не нравилось. Будто Хранко поддразнивал его через Бойю.
Сава подпёр щёку ладонью.
– В кого ты обращаешься?
– В собаку. – Вздохнул с облегчением: сменили тему. – В большого чёрного пса. Якоб, которого ты видел, – в вепря. Хранко, жених Бойи, перекидывается в ворона, а Йовар, как хозяин леса, конечно же, в медведя. Тоже чёрного – да, многие из нас превращаются в чёрных животных.
Сава поскрёб ложкой о дно тарелки:
– А Ольжана, про которую вы говорили?
Во рту у Юргена стало горько.
– В малиновку, – ответила Бойя вместо него. – Перистый шарик с оранжевой грудкой. Мы должны были заметить, как сильно она отличается от чародеев нашего двора, но отчего-то не заметили.
Лгунья. Бойя была подругой Ольжаны, и уж кто-кто, а она наверняка многое знала и подмечала.
– Что с ней стало? – нахмурился Сава. – Её убили?
– Нет, – быстро произнёс Юрген. – Срок её клятвы истёк, и она ушла. Вот и всё.
Конечно, никакое не «вот и всё» – то, куда Ольжана ушла, поразило их всех, и Юргена – едва ли не больше остальных. Ольжана была ему как родная сестра.
Бойя переставила котелок в печь и, поймав взгляд Юргена, сверкнула белыми зубами.
– Расскажи ему, – предложила она. – Пусть знает.
Ладно уж. Пусть.
Юрген встал и пошарил по столам вдоль стен – на кухне валялась тьма чужих безделиц. Наконец он нашёл среди вещей Бойи узловатую веточку и огарок свечи и выложил их перед Савой вместе с камешком и затёртой пуговицей. Для наглядности.