Зима-зима… Снега выпадало по пояс, и весь лес был бел и пушист. Вот вернёшься в терем, сам похожий на исполинский сугроб, скинешь шубу и пойдёшь в кухню – а там уже битком народа. Все тянутся к обычному человеческому огню: можно было, конечно, разводить чародейские костры, но Йовар считал колдовство тончайшим из ремёсел и редко позволял прибегать к нему в быту. У колдовства всегда есть цена, говорил он. И повторял с ворчанием старика, что чары не берутся из ниоткуда – это силы, ум и здоровье чаротворца. «Если спросить у художника, как пройти в лавку, разве он начнёт писать картину в ответ? А станет ли танцовщица прыгать и кружиться вместо того, чтобы просто пересечь комнату и взять чашу с водой?..»
Чем старше и сильнее становились ученики, тем больше Йовар им позволял – уже не так боялся, что чары выпьют их досуха. Однако множество хозяйственных дел Юрген делал руками, а не колдовством. Поэтому зимними вечерами он возвращался – как услужливо поясняла Ольжана – усталым как собака. Сколько раз он так садился у печи среди других учеников Йовара, ставших ему родными? Помнил как сейчас: кухонные окна – в морозных узорах, через которые пробивался лунный свет. Ольжана беседовала с младшими, собравшимися вокруг неё, и ткала новое заклинание – в эти моменты она выглядела как обыкновенная деревенская девушка за шитьём. Бойя грелась между котлов с зельями, лениво перелистывая страницы книг. Якоб врывался в кухню с разудалым грохотом, всегда забывая закрывать за собой дверь, – за ним тянулся холод, а с его одежды сыпался снег. Иногда он наступал на Чарну, свернувшуюся под скамьёй чёрной кошкой, и та свирепо шипела на него в ответ. В те зимы, о которых думал Юрген, Чарна только перешла из младших учеников в старшие и ещё свыкалась со своей оборотничьей формой. Вот и проводила в ней много времени.
Порой к ним заглядывал Хранко. Это было невиданное событие: обычно он коротал дни в своей деревянной, пристроенной к терему башне в окружении рукописей и ручных воронов. Он выглядел чужеродно в шуме и жаре кухни. Морщил горбатый нос, устраивался рядом с Якобом, который чуть не сбивал его кувшином с сидром, и косился на хохочущих Бойю, Юргена и Ольжану – Юрген догадывался, что Хранко и приходил-то к ним только ради Бойи. Как бы там ни было, он не ворчал и не цедил яд, а степенно выдерживал их трескотню.
Да уж, зима – славное время.
А вот весной начинались раздоры.
– О чём задумался, господин колдун?
Юрген поднял глаза. Сава ковырял землю длинной веткой.
– Поднатужься вспомнить моё имя, – посоветовал он.
– Юрген. – Сава улыбнулся хитроватой улыбкой. К новому дому он привыкал быстро. – Звучит странно.
– Это из древней льёттской песни. – Чернолесье находилось на самой границе Вольных господарств. Севернее – только морской пролив и каменистые острова льёттов. – О конунге Юргене, которого в младенчестве нашла семья простого рыбака.
Тут же подумал, что это прозвучало вычурно, и смутился. Но Сава только задумчиво наморщил нос.
– Кто же тебя так назвал? Главный колдун?
– Нет. – Юрген улыбнулся уголком губ. Едва ли Йовара можно назвать ценителем песен. – Давным-давно у Йовара был ученик, Чеслав. Очень одарённый.
– Он сейчас здесь?
– Ну сказал же – был. – Юрген обвёл двор страдальческим взглядом. Небо подёрнули первые тени сумерек, а с востока тянулись тучи. – Он уже много лет как не здесь.
Если Саве и было дело до бывших учеников Йовара, то только по одной причине.
– А в кого он обращался? – спросил будто бы ненароком, поддевая носком ком земли.
Младшие всегда с жаром вызнавали об оборотничьих формах – не успевали попасть к Йовару, как уже размышляли, в кого могли бы перекинуться.
– В волка. Серого. – Юрген перехватил тяжёлую палку. Посмеиваясь, он уселся на заднее крыльцо и достал из-за пазухи нож. – Что, впечатлился?
Глаза Савы блеснули – он подался вперёд и плюхнулся на крыльцо рядом с Юргеном.
– О. – Выдохнул. – Я тоже хочу превращаться в волка!
Ещё бы. Никто не хотел становиться щукой или жуком-оленем, и Юрген не мог их за это винить.
– Всякое может случиться, – сказал он осторожно, принимаясь вытёсывать кол. – Но знай, что обычно так не бывает. Не припомню, чтобы в Вольных господарствах, а уж тем более – при одном дворе, появлялись чародеи, которые превращались бы в одних и тех же животных.
– А я другим волком буду. – Сава хмыкнул. – Чёрным как ночь.