Девушка толкнула расшатанную, потрескавшуюся дверь и шагнула за порог. Из-под ног, мяукнув, скакнул и уселся на балке под потолком большой полосатый кот. Внутри изба была, как изба — печь, лавка, глиняная посуда на полках, вилы и лопата в углу.
— Есть тут кто? — крикнула Варвара.
Никто не отозвался.
Она шагнула к печи, погладила пальцами стоящее на лавке около нее большое серебряное блюдо с замысловатым орнаментом и незнакомыми письменами — подобные вещи могли быть только в богатых домах и им совершенно нечего делать в таких вот нищих заброшенных лачугах. Тут девушка вздрогнула.
Сзади заскрипели ступеньки, и свет в избе померк — проход заслонила огромная, широкоплечая фигура. От нее веяло силой и тайной.
— Что тебе, красна девица, надобно в жилище моем?
Голос был низок, груб, в нем чувствовалась угроза. Вряд ли можно было ждать чего-то хорошего, услышав его.
— Заблудилась я, — жалобно всхлипнула Варя. — Места дурные, знаю их плохо. Вывел бы ты меня, мил человек, отсюда, дело доброе сделаешь.
— Если заблудилась, то на веки вечные здесь останешься — не отпустит тебя лес, закрутит, заморочит. Будешь отныне здесь жить да о человечьем житье-бытье мне рассказывать. Так и пройдет жизнь твоя, а я потом следующую пигалицу такую дождусь.
— Ох, страшные вещи говоришь ты, — начала Варя, нахмурившись, но не выдержала и рассмеялась. — Ох, и весело, дед Агафон, с тобой!
— И с тобой, пичуга, тоже.
— Вот поесть тебе принесла.
Она протянула хозяину избы корзину с сдой. Он развернул сверток, заинтересованно осмотрел содержимое и произнес сухо:
— Для мудреца пища — это Слово Божье да раздумья об истинах высоких и важных. Кто плоть свою смирит, лишь тот Слово постигает.
После этих напыщенных слов он взял брюкву, посолил грубой солью и съел…
Год назад занесло Варвару по глупости в Мертвые болота, провалилась она в трясину, в мыслях уже с жизнью распрощалась, вот тут и появился огромный, с развевающейся седой бородой, старик. Могучими руками обломил он ветку, к удивлению Варвариному, попросил у дерева прощения, после этого протянул ее утопающей. С трудом, но вытянул он девушку, едва не увязнув сам, и отвел ее в эту самую избушку. Там, продрогшую, трясущуюся гостью напоил каким-то отваром, который сразу успокоил ее и прогнал озноб. Затем старик погладил Варвару теплой, на удивление, мягкой для лесного жителя ладонью по голове, и девушка провалилась в черный, без мыслей и видений, сон.
Проснулась она полностью здоровой. А потом повадилась ходить сюда.
Откуда взялся здесь Агафон, кем он был раньше и даже что представлял собой, теперь — об этом Варвара могла только догадываться. Лет ему было уже немало — но сколько? Пятьдесят? Больше? Порой ей казалось, что он стар, как мир. А порой, что молод, как она сама.
Телом хозяин был необычайно силен, а еще сильнее — умом. Спроси кто Варвару, что она думает о нем, сказала бы сразу, что человек этот православный, может быть даже, почти святой, живущий отшельником и думающий об одном — как бы лучше мир этот да Слово Божье постичь. Молился Агафон денно и нощно за матушку Русь, иноземцами жестокими да войной и голодом истерзанную, но восстающую из пепла. Без устали бил он поклоны, целовал образа, взывал к Богу.
Варваре порой приходило в голову, что все-таки Агафон не очень похож на истинного отшельника — в глазах его горел веселый огонь, был он не прочь пошутить, беззлобно подначить. Суровости, угрюмости и неприступности, которые полагаются затворнику, в нем не водилось. Зато теплились доброта и любовь ко всему живому — будь то хоть букашка, хоть дерево. Не горел он большим желанием усмирять плоть — всегда радовался, когда Варвара приносила ему вкусную еду. Тогда он «брал грех» и предавался чревоугодию.
Владел Агафон какой-то таинственной силой и иногда делал такие вещи, что Варвара со страхом спрашивала:
— А не колдун ли ты, дед?
— Кто знает… А хотя бы и колдун, но человек-то все равно Господу нашему преданный…
После таких разговоров в душу Варвары закрадывались сомнения. Она с детства немало была наслышана о чародеях. Помнила Варя, как рассказывала ей бабка, что они должны обязательно иметь свирепый взор, серое лицо, сросшиеся брови, злую улыбку. Говорила, что колдуны сутулы, малоразговорчивы, шепчут все время себе под нос. Ничего общего с внешностью Агафона это не имело.
Колдуны портят скот, общаются с духами, они неуязвимы, и справиться с ними можно только тогда, когда тень их начнешь бить. Испокон веков на Руси их боялись, а иногда и сжигали. Однако к Агафону, как ни старайся, ничего из этих ужасов не относилось. Зато он умел лечить наложением рук, знал множество отваров, трав, снадобий, заговоров.