Причина могла быть только одна: белобрысый был среди тех ушлёпков, которые покалечили Алексея.
Глава 4
Мы шли по длинному коридору, с одной стороны были окна, ведущие во двор, а с другой — двери классов. Поворот, скрипучая деревянная дверь, несколько ступенек вниз, ещё поворот, и вот мы оказались в очередном коридоре — на этот раз плохо освещённом и мрачном.
Все двери тут были распахнуты, и сквозь них виднелись помещения со множеством кроватей. Место это напоминало скорее казарму, нежели общежитие.
— Ваша прежняя койка, к сожалению, занята, — уведомил меня Пётр Семёнович, — придётся вам обживаться на новом месте.
Мы прошли в конец коридора и свернули в крайнюю комнату. Она была поменьше остальных. По периметру стояли восемь кроватей, а в центре — четыре стола, сдвинутые друг к другу. В изголовье каждой кровати находился шкафчик.
В соседнюю комнату вела ещё одна открытая дверь. Высокие потолки и белые стены, лишённые какого-либо декора, навевали атмосферу больничной палаты. Было холодно, воздух казался сырым. Печка отсутствовала, но у стены стоял большой деревянный ящик, закрытый изразцовой металлической пластиной. От него шло тепло, которого явно не хватало для обогрева всего помещения. Дома у меня тоже топили не жарко, но там без сюртука я не мёрз, а тут — хоть шинель не снимай.
— Две кровати свободны: вот эта и та, — сказал Пётр Семёнович, указывая на кровать рядом со входом и следующую за ней. — Устраивайтесь, располагайтесь, да шибко не задерживайтесь. Первый урок уже начался. Приходите ко второму. Расписание, как обычно, на доске.
Я находился в некотором недоумении. Из дневников Алексея я получил не самое лестное представление о гимназическом общежитии, но реальность оказалась ещё более удручающим. Даже не верилось, что в таких условиях живут дети высшей аристократии. А это ведь третья гимназия — одно из самых престижных учебных заведений Петербурга. Или дворяне жили в нормальных комнатах, а меня запихнули туда, где похуже?
— Э… а у вас все комнаты такие? — поинтересовался я.
— Что именно вас не устраивает?
— Так тут же проходной двор. У вас нет чего-то… более уединённого.
— Помилуйте, Алексей Александрович, всего-то восемь человек в комнате. Одни из лучших номеров. Тут чисто, убирают постоянно, даже батареи есть в каждой комнате. Да и зачем вам уединение-то?
— Чтобы учиться, кончено же, — вздохнул я, понимая, что ничего лучшего мне не добиться. — А я могу проживать в другом месте? На съёмной квартире, например?
— Можете и на съёмной квартире. У батюшки вашего разрешения попросите, и если позволит, так и живите, где батюшка скажет, — объяснил Пётр Семёнович и ушёл, оставив меня одного.
Кровати возле батареи были заняты, я выбрал койку ту, что подальше от входа, и принялся укладывать вещи в шкаф. Тут имелись и вешалки для одежды и полки для книг, а дверца запирались на ключ — хоть какое-то удобство.
Я не переставал удивляться решению отца отправить меня в общежитие. Ехать от дома до гимназии около часа — не так уж много. Да, экипаж был один, а общественный транспорт к нам не ходил, но почему бы тогда ни поселить сына у родственников или ни снять ему комнату? Но нет, надо запихнуть в этот барак. Тоже мне, родительская забота.
Долго оставаться мне тут, понятное дело, не хотелось, но всё упиралось в деньги. До конца учебного года осталось чуть больше месяца. Придётся потерпеть немного, а потом надо срочно что-то решать.
Расписание долго искать не пришлось. Оно висело в начале коридора. Вторым уроком шла арифметика, затем — латынь и практика магических чар. Не успел я разложить вещи и разобраться с расписанием, как во дворе зазвонил колокол. Он возвещал окончание урока. Значит, настало время знакомиться со своим классом.
Когда я пришёл, кабинет оказался заперт, а напротив, у окна, толпились толпилась большая группа гимназистов. Мой это класс или нет, понять было сложно, но проблема разрешилась сама собой.
— Алексей, неужели ты вернулся? — ко мне подошёл невысокий светловолосый паренёк и протянул ладонь, облачённую в белую перчатку. — Признаться, не ожидал увидеть тебя в этом году. Очень рад, дорогой друг, что ты снова с нами.
Я пожал руку:
— Ну здравствуй. Сам не ожидал, но травма оказалась не столь серьёзной, как считали врачи. Два месяца — и вот я снова на ногах.
Я решил, что этот паренёк и есть тот самый Сергей Галатов — друг, о котором Алексей не раз упоминал в своём дневнике.
Мы подошли к группе учащихся, со мной все поздоровались.
— Так что с тобой случилось в тот день? — спросил Сергей. — Разные слухи ходят, а правды никто не знает. Твоё исчезновение окутано тайной.