Впервые целый день у нее прошел замечательно, очень длинный день. Она устала ходить туда-сюда с непривычки, но радовалась, что ей больше не нужно сидеть взаперти одной. И уснет она сытая в тепле под тихое мурлыканье Белоуха. И рядом, через коридор, уснет самый лучший парень на свете. Которого ей подарил Домовяка. Лихой шутил, но Мышка, в самом деле, от души поблагодарила за все святого Домовяку. Даже за ненавистного и жадного Аверуса, резко переменившего судьбу Мышки. За все неотложные дела, которые они с Лихим задумали, но не успели завершить. Завершат завтра.
— Благослови эту усадьбу, ее хозяев и нас. Защити от всякого зла, — бормотала Мышка, засыпая. — Пусть утро будет добрым. Пусть мне достанет сил на клумбу. Пусть злые люди не увидят нашего счастья.
Лихой умел просыпаться в то время, что сам себе назначал. Привычка сработала. Он проснулся с первыми лучами солнца, вышел на балкон. Мир чужой, а чувствовал себя здесь Лихой своим в доску. И нужным. Пока Мышка спит, он сгоняет до дальних кустов, как и решил. И коня разомнет, и Мышку потом успокоит. С лошадьми Лихой умел обращаться, летом их детдом вывозили в деревню на все лето. Работать не заставляли, но ребятне было в радость возиться с животными. Кормить гусей, бегать с хохотом от бодливого козла и купать лошадей.
— Давай-ка, сивка-бурка, — подгонял коня Лихой. — Чего ты упрямишься? Смотри, какая красота кругом. Озеро. А дальше лес. Белобрюх вон бежит, не кашляет. А ты как старый дед.
До озера не добрались. У края парка конь встал как вкопанный, мотал головой и дальше идти отказывался. Плюнув на упрямца, Лихой привязал коня к дереву и отправился к кустам пешком. Когда-то кусты подстригали, сейчас они росли, как им вздумается, образуя неприступную изгородь. Может, и хорошо, в болото нечаянно не попадешь, рассуждал Лихой, идя вдоль изгороди. Где-то же должен быть просвет. С балкона он видел, что у начала горной гряды кусты заканчивались. Лихой немного беспокоился, что надолго завис, Мышка проснется и точно испугается.
— Вот же, черт. Кондрашку словишь запросто.
Арка появилась внезапно. Колонны, уходящие высоко в небо, и выгнутая перемычка над ними. Арка словно парила в воздухе, основания колонн земли не касались, и была совершенно лишней среди зелени, инородным явлением. Лихой подошел к арке, заглянул. Пространство под аркой зарябило и он вдруг разглядел слабо освещенное помещение и двух парней. Парни ругались, пришлось шагнуть под арку, чтобы услышать. Речь велась о боях и участии Лихого в них. А один из парней оказался тем самым дружком, которого как будто бы схватили и которого Лихой собирался выручать.
— И где он? Твой лихой боец? Положил на тебя. Не кинулся на помощь, — язвил незнакомый громила. — За базар ответишь. Я на бабки попал из-за тебя. Возместишь.
— Придет, — уверял дружок. — Я сам видел, как он через забор перелезал. Здесь он где-то.
— Видел, значит, — рассвирепел Лихой, влетая в комнату. — Много тебе заплатили, червяк, чтобы разыграл меня на жалость? Дружбу нашу предал.
— Ты чего, брат, — дружок попятился. Лихой шагнул за ним, поднимая кулак. Права Мышка, гнилой расклад. Никого защищать и не требовалось. — Ты откуда взялся-то?
— От верблюда, — рявкнул Лихой и обернулся. Глухая стена за спиной. Ни арки, ни кустов.
Что он натворил? Предположить не мог, что арка в один конец работает. Лихой толкнул стену обеими руками, забыв про дружка. Выскочил из комнаты, помчался на улицу, чтобы проверить наружную стену. Проход исчез. Словно Лихому все привиделось. Другой мир, усадьба и арка. Но нет. Не привиделось. Мышкины глаза, смотрящие с робкой надеждой, и вся она, такая уютная и домашняя, как специально для Лихого рожденная. Как она теперь одна? Разве справится с усадьбой? А если решит, что Лихой сбежал, предал ее, испугался трудностей. По сердцу как ржавой пилой прошлись, на душе потемнело.
— Ты, слышь, брат, — дружок притащился следом, стоял рядом и канючил. — Я ж ничего такого. Тебе же деньги нужны. На мастерскую. И ремонт в квартире. Нужны ведь. Я помочь хотел.
— Спасибо, позаботился. Теперь сгинь.
— Лихой, ну прости. Чего завелся? Вместе ведь засохшие сухари жрали в детдоме, друг за дружку стояли. А ты в отказ.
— Детдом вспомнил, ага. Кто в отказ еще надо посмотреть.
— Лихой!
— Сгинь, сказал. Не о чем нам говорить.
Лихой побрел с киностудии, ворочая в голове слова про сухари. Что Мышка будет есть? Еды осталось всего ничего. А звери? Коня он к дереву привязал. Весь день на солнце. Сомлеет. Белобрюх догадается домой убежать или будет возле кустов крутиться? Маленький еще, помнит ли, где дом. Ноги принесли в мастерскую. Всего несколько дней назад Лихой гордился своим делом, гонял мастеров на малейший беспорядок, а сейчас никакой радости не ощутил. Железки, чего о них беспокоиться. Он дурак, что воевал с конкурентами за каждый заказ, бился за место под солнцем.