— Есть, ваше превосходительство!
Этот князь оказался строевиком в подлинном смысле слова, словно не пажеский корпус, а Павловское училище закончил. Четко повернулся, хоть и в штатском, но строевым шагом отправился из кабинета. Видимо, говорилиправду о лейб-гвардии Измайловском полку — там «шагистика» была в «почете», особенно в довоенные времена.
— Вам, Игорь Константинович, в виду болезни легких, — Патушинский обратился к самому младшему из Константиновичей, — будет предоставлено лечение в Тункинских гольцах под Иркутском, «Байкальская» Швейцария, можете поверить, только место диковатое сейчас, но благодатное, его бы в курорт превратить. Да и Владимиру Павловичу не помешало бы там здоровье поправить. Вы оба молоды, я старик по отношению к вам, в отцы гожусь. Примите совет — вы еще четверти века не прожили, а здоровье никудышное, так что отправляйтесь в Тунку, на месте подлечитесь. Для армейской службы вы не годитесь, так что по прибытию в Иркутск обратитесь с прошением в Директорию, Петру Васильевичу я отпишу. Думаю, вам стоит поступить в открываемый в Иркутске университет, и получить нужное для страны образование — поверьте, врачи и учителя самое важное, они готовят будущее, а придворная жизнь это тлен. Потому Россия и отринула бездельников, не приносящих пользу народу.
— Я согласен с вашим превосходительством…
— В сторону титулование, Владимир Павлович, оно не нужно — мы в Сибири, тут нравы незатейливые, а Иркутск не Петербург, сами увидите. Вы ведь поэт, как мне сказали? Так пишите стихи, а в них правду, подлинную правду, свет и добро нужно, мир и так погрузился в ненависть!
Патушинский остановился, глядя на вытаращенные глаза Владимира Палея. Тот непроизвольно ахнул, совершенно искренне произнес:
— То же самое я написал в дневнике, почти слово в слово. Все что меня раньше интересовало: блестящие балеты, декадентская живопись, новая музыка — все это теперь кажется пошлым и безвкусным.
— Пережитые горести, да еще революция, страдания — все это очищает душу. Так что творите — для вас жизнь только начинаете. Главное — принести пользу будущим поколениям, так устроить жизнь народа сейчас, чтобы подобного никогда не повторялось. Идите, и бог вам в помощь!
Оба молодых князя попрощались с ним за руку, и вышли, а вот старший из Константиновичей, Иван, остался. И негромко попросил с несколько смущенным видом, потупив глаза:
— Моя супруга просит ваше превосходительство об аудиенции, если только это возможно, и у вас найдется время. Она внизу, ожидает в приемной. Осталась, проводив Елизавету Федоровну и несчастных дочерей убиенного Николая Александровича и Александры Федоровны.
Патушинский помрачнел — вдова великого князя Сергея Александровича, убитого бомбой Каляева в пятом году, приняла монашеский постриг, став настоятельницей монастыря. Вот ее то убивать вообще не имело политического смысла — но ведь в той истории умертвили, причем фактически совершив ритуальное жертвоприношение.
Интересно, каким «богам» они служат? Надо будет мне у Яши поинтересоваться — вот его живьем брать нужно, чтобы поспрашивать на досуге, с применение мер для полной искренности в ответах!
Выжившие дочери убитого императора тоже решили принять постриг, и он понимал желание несчастных девочек. И хотя церковные дела не в его компетенции, но в Сибири религию решили не отделять от государства, ведь идеология, пусть и религиозная нужна, памятуя, что «свято место не бывает». А оно надо такое торжество всякой разной бесовщины, которая поперла валом в начале третьего тысячелетия.
Княжны отдали в казну все драгоценности царской семьи, бог знает, на какую сумму со многими нулями по нынешним временам. Своего рода «вклад», и он отдал распоряжение принять их под опись. Единственное, что мог сделать, то гарантировать безопасность всех монастырей, находившихся под охраной государства. И разрешил перезахоронение царственных убиенных мучеников на монастырском погосте, куда сразу потянулись паломники. Так что по всей Сибири и Уралу скоро разойдутся слухи…
Владимир Павлович Палей был заживо сброшен в шахту в 1918 году. Большевики всегда отрицали свое участие в этом убийстве, ссылаясь на «самодеятельную творческую активность масс»…
Глава 39
— В Сибири рабочему человеку куда лучше живется — золотом платят, Как сказывали, будто сыр в масле катаются. Хлебушка вдоволь, и не ржаного с мякиной, ситного досыта.