— Воду, — сказал он.
Сердце у Ксандера провалилось куда-то в живот, да так, что сам мэтр анатом из Академии не сыскал бы. Вода. А плавать он, что логично для жителя места с названием Сухой берег, не умел совсем. Но это не имеет значения, он виноват — он и должен расплачиваться! Но так как он, несомненно, утонет, то затем отвечать все равно придется Васику, а тогда какая же тут справедливость?
— Я вместо него!
Вместо Ксандера это сказал женский голос, и вперед вышла девушка. Ксандер узнал ее — та самая стриженая Сорока, перед которой он осрамился этим утром.
Помощник Трифолия окинул ее долгим наглым взглядом и кивнул.
— Лады, дева. В воде сидеть ты мастерица, я-то знаю. Коли связанная не потопнешь, тогда, значит, нету на парне вины. Скидывай давай одежду.
Ксандер задохнулся возмущенным восклицанием, но помощь его не потребовалась — Сорока управилась сама.
— И не подумаю!— фыркнула она, скрестив на груди руки.
— Пред очи Семисильного положено предстать без уловок, как он тебя сотворил!
— Ему судить надо, а не на голых девок пялиться! — бойко откликнулась Сорока. — А если он такой же развратник, как ты, Фил, то бог из него, как уха из коровьей лепешки! Вяжите уже.
Что-то ворча себе под нос, бургомистров помощник тщательно связал ей руки и ноги.
Ксандер не выдержал.
— Послушайте, это же дикость! Топить неповинную…
— Да помолчите ж вы, юноша, без вас разберемся!
— Ну, сигай давай, — девушке указали на мост. — Течение тут тихое, не снесет. Ежели уйдешь под воду с маковкой да немедля же не всплывешь — вытянем тебя, но тогда Васик, стало быть, виновен будет. А коли на плаву удержишься — значит, Семисильный длань свою простер и оградил невиновного.
Сорока молча вышла на мост, постояла секунду на самом краю и прыгнула, зачем-то поджав ноги.
Народ кинулся к воде. Река у моста бурлила пузырями. Ксандеру показалось, что прошла вечность прежде, чем вслед за пузырями вырвалась из-под воды голова девушки. С ахающим вдохом она забилась в воде, змеей извиваясь всем своим связанным телом, — и не тонула.
— Юбка! Юбка ее держит!
И правда, Ксандер тоже разглядел: видно, Сорока умудрилась в прыжке скомкать край раздутой воздухом юбки и теперь она маленьким, но спасительным пузырем надулась у нее под животом и держала ее на плаву.
— Нечестно! Неправдивый суд, нечестно! — закричали в толпе, все громче и громче, когда градоправитель махнул рукой, чтобы девушку вытащили. — Нечестный суд! Какой же тут Семисильный, когда она обманула!
Васик кинулся к своей заступнице и принялся вместе с какой-то добросердечной женщиной развязывать веревки. Несмотря на свою уловку с юбкой, Сорока все равно наглоталась воды — кашляла чуть не до рвоты и тряслась, от холода или от страха.
— Тихо вы! — громыхнул Трифолий. — В том и есть Семисильный, что у девки башка варит, сообразила, чего делать надобно. Отпустите парнягу, не виноват он, божий суд нынче это засвидетельствовал. Другой кто-то злоумыслил против нашей Анники, его и будем ловить. — Он посмотрел на Ксандера и добавил: — Когда пришлют нам толкового лихолова. А покуда дельного ничего сделать не можем, хоть дурного не воротите, народишко!
Народишко, глухо гомоня, стал расходиться, вскоре на берегу остался только Ксандер. Среди удалявшихся людей он заметил Васика и Сороку, дрожащую от холода в своей мокрой одежде. Подведем итоги: за один день обвинил невиновного и позволил судить другого невиновного, из-за чего чуть не погибла третья невиновная. Н-да… Ему порой нравилось с драматичным самолюбованием думать о себе, как о налитом в воду масле — не смешивающимся, иным — но сейчас Ксандер чувствовал, что больше походит на нечто другое, что тоже не тонет в воде.
Холодало, приречный лес на том берегу по-штормовому шумел листвой. Ксандер подошел к краю моста, взглянул вниз. В глубине русалочьими волосами развевались длинные водоросли, на темной воде изредка мелькали уносимые течением последние палые листья. Что ни день должны начаться серьезные снегопады, и тогда никакой Семисильный не скажет, когда до здешней глуши доберется новый следователь. Ну а за это время малейшие следы Анники успеют не только простыть, но и помереть от пневмонии. Домой возвращаться бессмысленно: если теперь вернется, то значит, отец во всем был прав. Все были правы.
Чувствуя в груди такой холод, как будто сам только что вылез из ледяной воды, Ксандер пошарил по карманам в поисках портсигара. Привалившись спиной к перилам, он сунул в рот папиросу, от которой исходил аромат покоя, сладкого табака и тепла. От этого неизменно чудодейственного запаха прояснилось в голове. Трифолий ведь тоже прав: если не взяться за дело сейчас, Аннику будет не найти. Пускай начало вышло из рук вон плохое, пускай бургомистр в нем разуверился, запретить ему искать преступника никто не может.