Мэтр искатель в Академии всегда говорил, что в изысканиях о любом разбойном деле нужно следовать плану: от лица, от дела, от причины, от места, от способа, от орудия, от времени, от случая, от удобности. План этот хорош был для всего. Ну что же, лицо — Александр, единственный сын владетеля Сухого берега, девятнадцати лет от роду, временно исключенный из Академии за профильную неуспеваемость. Дело — поиски пропавшей. Причина — добро должно побеждать зло, справедливость должна торжествовать, да и попросту нельзя бросить девушку в лапах негодяя. Способ — народом многократно апробированный: терпение и труд все перетрут, если долго мучиться, что-нибудь получится. Орудие — собственные познания, аттестованные мэтрами академика следующим образом: тривий и квадривий с отличием, профильные дисциплины — посредственно, живописный курс мэтра Клавдия Монеты — с отличием. Время — зима года 1428 от Третьего возрождения. Случай — самый подходящий, а заодно и последний. Удобность — если ничего не предпринять, пострадает и девушка, и он сам. Место… а вот место для ночлега надобно поискать. Таким образом, первый шаг, который надлежало предпринять, сделался совершенно ясен, и самое время было к нему приступить.
На всевозможное содействие, хлебосольность и гостеприимство со стороны местных властей, полагавшееся бы ему по статусу, теперь можно было не рассчитывать, а значит и проживание себе обеспечить Ксандеру надлежало самостоятельно. Деньги у него с собой были, но немного: отец выдал ему минимальное материальное вспомоществование, дабы, по его словам, «не возникло соблазна самому не стараться заработать». На комнату на постоялом дворе все же должно было хватить. Покопавшись в памяти, Ксандер припомнил одну из трех читанных им по приезде в Городище вывесок и, затушив и сунув в карман недокуренную папиросу, направился к центральной площади.
Трактир и постоялый двор «Под крылом сазана» был полон народу: местные собрались обсудить сегодняшние события, и гул голосов из главной залы слышен был еще со двора. При появлении Ксандера разговоры стихли. Под взглядами десятков глаз он прошел к стойке и остановил хозяина с подносом пивных кружек в руках.
— Мне бы комнату, на длительный срок.
Хозяин отдернул от него поднос и буркнул:
— Нету.
Ксандер готов был поклясться, что комнаты стоят пустые едва ли не все.
— В самом деле? — как мог вежливо не поверил он. — А на конюшне всего одна лошадь. Неужели ваши заезжие постояльцы все прибыли пешком?
Трактирщик растерялся, но быстро нашелся с ответом.
— Ага. Монахи, пылегримы, стало быть. От самого побережья пешкодралом, грехи наши замаливать идут, так что пользы от них поболе будет, чем от вас, любезный.
Ксандер не был знатоком святых мест, но географией владел недурно и знал, что Сумерьково городище не лежит на пути ни к чему, что могло бы заинтересовать святую братию с побережья, если только им не прижелалось вдруг посетить обширную колонию летучих мышей в пещерах Ребра. Врет, ясное дело, не хочет пускать. Ксандеру очень захотелось напомнить трактирщику, что не он один тут негодяй, местные сами, как стервятники, слетелись на жестокое зрелище божьего суда и готовы были своего же соседа угробить ни за что ни про что, но сдержался.
— Хорошо, — сказал он вместо этого. — Посмею вас потревожить, только когда докажу свою полезность. Но лошадь-то мою разрешите оставить. Она уж точно не в ответе за мои грехи.
Отвесив трактирщику любезный поклон, Ксандер вышел из зала, где за спиной у него тут же грянуло продолжение прерванной дискуссии, убедился, что Щучку уже обихаживает местный слуга, и, взяв нужное из седельной сумки, зашагал со двора. У него возникла идея.
Плотницкая мастерская сыскалась очень быстро — по звуку. За вполне умеренную плату Ксандер приобрел там большую ровно оструганную доску и с нею под мышкой вышел за ворота.
Уже вечерело, серые сумерки сочились сквозь полуосыпавшиеся кроны придорожных деревьев. Ксандер сошел с дороги в прозрачный тонкоствольный подлесок и, устроившись на удобно сплетенных корнях какого-то древнего дерева, принялся копаться в своей сумке.
Тут выяснилось, что краски есть, а кисти он, собираясь в спешке, так и оставил дома отмокать в стакане скипидара. Сняв пальто и подтянув повыше рукава, Ксандер принялся за дело прямо пальцами и вскоре так увлекся, что поднял голову от своего творения только когда стало слишком темно, чтобы продолжать. В два взмаха поставив в углу свою роспись и худо-бедно вытерев руки о древесный ствол, он не рискнул пытаться влезть в узкие рукава чудесного творения лучшего столичного портного и, бережно свернув пальто и зажав его локтем, направился обратно в городище.