Сорока вдруг сказала неожиданное:
— Васик может нам помочь.
— Что? — опешил Ксандер. — Это чем же?
Девушка явно колебалась, стоит ли говорить, но все-таки решилась.
— Он иногда может… делать волшебные вещи. Как колдуны в старину. Если это правда ее, Анникина кровь, то он может узнать о ней что-нибудь.
Ксандер вспомнил обвинения, которые выкрикивала в адрес Васика толпа на площади. При виде крови у него случаются непонятные припадки. Сорока их имела в виду? Он спросил ее об этом, но она сказала только, что это трудно объяснить, нужно увидеть.
Все равно не придумав пока, что делать дальше, Ксандер согласился. Они направились в город тем же путем, каким пришли — по мосту рядом с домом Васика из-за разлившейся Сумеречки было не переправиться. Ксандер, впрочем, думал, что с тем же успехом можно было отправиться вплавь: на его взгляд, залитые ливнем улицы от реки отличались разве что скоростью течения. Сорока споро шагала впереди, перепрыгивая с одного торчащего из лужи камня на другой, ловко хватаясь за придорожные ограды и яблоневые ветки, а Ксандер, стиснув зубы и мысленно хороня сапоги, но сохраняя достоинство, брел вслед за ней вброд. Наверное, ему как художнику стоило бы презреть телесные неудобства и наслаждаться бриллиантово сверкающими природными красотами вокруг, но это получалось плохо, когда природные красоты брызгали грязью, продували леденящим ветром и просачивались мокрым холодом в сапоги...
Они миновали площадь и повернули правее, в сторону реки, к нескольким домам у самого берега. На пороге одного из них сидел Васик и смотрел, как на поверхности глубокой лужи перед ним кружится соломинка. Заметив пришедших, он разом обрадовался и испугался, и половины его подвижного лица удивительным образом отразили все это разом. Ксандер вздрогнул — зрелище было диковатое. Сорока зашагала к нему, приветственно помахав рукой, и Васик вскочил ей навстречу.
— Лада! — воскликнул он.
Ах вот как ее все-таки зовут.
— Нужна твоя помощь, — тихо, оглядев соседские окна и не заметив там любопытствующих лиц, заговорила Лада. — Мы нашли кое-что, про Аннику, и если бы ты посмотрел…
Мальчик отшатнулся от нее.
— Не хочу я больше смотреть! Я ничего не знаю, не могу, ничего!
— Пожалуйста! — горячо зашептала Лада. — Если ты не сможешь, то никто Аннику не найдет, нашими силами тут не справиться!
— Нет у меня никаких сил, — устало выдохнул Васик, но покорно кивнул низко свесившейся головой. — Куда идти?
Втроем они направились обратно в Пущу. Идти теперь приходилось вниз по понижавшемуся берегу, то и дело оскальзываясь на мокрых камнях и пучках слепленных топкой глиной травы. Склон был крутой, и Ксандер неохотно протянул Ладе руку, чтобы помочь спуститься. Вскинув голову, она гордо отказалась — и тут же поскользнулась и съехала вниз к ногам обернувшегося на ее испуганный ах Васика. Ксандер не удержался от смешка, а сама она залилась таким веселым громким хохотом, что они оба вторили ей уже вполне искренне, пока на следующем же шаге Ксандер сам не поскользнулся и, еле удержав равновесие, не ободрал руку о какие-то колючие кусты.
Чертовы природные красоты.
— Перевяжи, — Васик протянул ему какую-то тряпицу. — А природа не виновата, что у нее колючки.
Ксандер, вытиравший с ладони грязь и кровь, удивленно взглянул на него, но тот уже шагал дальше. Четверть часа спустя они наконец прибыли на место. Васик обошел окровавленное дерево и вдруг рухнул на четвереньки в ворох палой листвы. Ксандер шагнул к нему, но Лада поймала его за локоть.
— Не мешай! — прошептала она.
Васик тем временем уже сам поднялся на ноги. Движения его сделались странными: то медленными, по-кошачьи крадущимися, то вдруг мелко торопливыми, как перестук мышиных лап, то короткими и стремительными, как качающиеся скачки трясогузки. Ксандер изумленно наблюдал за этим болезненным хороводом звериных душ в теле человека. Наконец, со слабым стоном согнув за спиной руку, будто птичье крыло, Васик упал боком на дерево и замер, тяжело дыша. Лада подскочила к нему и помогла сесть.
— Что они тебе показали? — спросила она.
Васик заморгал, помотал головой — это были уже нормальные, человеческие движения.
— Ей никто не угрожал, — сказал он медленно, будто с трудом подбирая слова. — Никто не делал ей дурного. Она не боялась.
— Значит, это правда она была, Анника? — жадно спросила Лада.