— Помиранцевы чернила, отличный синий цвет дают, — сказал Ивар, легко опознав краситель в платке Васика и не без удивления глядя на произошедшие с ним перемены.
Ксандер тоже изумленно разглядывал ткань. Невероятно! Если это и правда кровь, на березе, если эти чернила ни на что больше не реагируют — да это был бы настоящий научный прорыв, открытие, достойное чародеев былых лет! Одно это делает его поездку более чем стоящей, чем бы ни кончилось расследование! В Академии упоминались давние случаи из следственной практики, когда с помощью составленных чародеями препаратов определяли не только кровавые следы, но и даже чья именно эта кровь, однако секрет этих эликсиров исчез вместе с самими чародеями. Возможно, если поработать с помиранцевыми чернилами, удалось бы снова вывести реагент, способный определить по крови пусть не личность, то хотя бы видовую принадлежность ее хозяина...
— Теперь ты Васику веришь? — выдернул его из этих восторженных размышлений голос Лады.
— Теперь я верю, что на березе кровь, — сдержанно ответил Ксандер.
Лада закатила глаза, а Ксандер, поблагодарив ее отца и забрав испачканную кровью тряпку, попрощался и отправился в “Сазана”.
Сидя в общем зале и с аппетитом поглощая немудрящее, но чертовски вкусное рагу, Ксандер обдумывал все случившееся сегодня, но получалось плохо — трактир снова был битком набит, а обсуждали, разумеется, свежайший информационный повод — историю с Васиком и доморощенным столичным сыщиком. Ксандер отодвинулся в самый дальний и темный угол, но все равно чувствовал себя в центре совершенно не лестного внимания и сосредоточиться на деле никак не мог.
Мимо его стола с криком и смехом пробежал мальчик с привязанным к поясу хвостом из длинного кожаного ремня, за ним поспешали двое других мальчишек и девочка.
— Не бойтесь, друзья! — взывал к своим товарищам один из мальчиков, воплощавший, должно быть, какого-то славного воина. — Догоним чудище!
— Геть отседова, шалопуты, — прикрикнул на них трактирщик, впрочем, без особенной строгости.
— Кого это они изображают? — полюбопытствовал Ксандер.
— Да волчину этого паскудного, что бушевал у нас тут, тому лет двадцать назад. Дети!.. Вот уж у кого в башках любая жуть упреет и для игрушек сгодится. Старожилов-то местных и нонче мороз пробирает, как в лесу волки завоют.
— В чудищ верите?
— Пожил бы тут — тоже поверил бы, — сурово сказал трактирщик. — Пуща — особенное место, там могёт быть все, чудища тоже. На зверя того ведь охотились, ставили капканы, в облавы ходили сотней народу, а он все одно ушел. Оборотень, так все говорят. С тех-то пор, правда — тьфу-тьфу! — жили как у Семисильного за пазухой, пока с Анникой это вот не приключилось…
— Тоже полагаете, что девушка не сама сбежала? — спросил Ксандер. Ему не давало покоя удивительное расхождение в мнениях посторонних и Ричарда, единственного близкого Аннике человека.
Трактирщик пожал плечами.
— Да было б от чего сбегать, — сказал он то же самое, что Ксандер уже сто раз слышал.
Почему жители Городища уверены в том, что Аннику похитили, а Ричард не сомневается, что она убежала сама? Если ее похитили, то кто, зачем и как, если сбежала сама — все равно зачем, с кем и как… Верить ли словам Васика, запутывающим дело еще больше?
“Пуща — особенное место, там могёт быть все”.
Мимо с визгом и топотом промчалась удалая ватага “волков” и “охотников”. Рассеянно глядя на играющих детей, Ксандер подвел итоги первого дня расследования: ни следов, ни мотивов, ни свидетелей, только неведомым чудом дождавшееся сыщиков пятно крови в лесных дебрях и утверждение местного юродивого, что никто никому не сделал ничего дурного. Да, пожалуй, у Ксандера тоже тошнило голову.
Глава 4
Утром, спустившись в общую залу, Ксандер подумал, что сегодня в “Сазане” не иначе как овощной день: на стойке громоздилась впечатляющая груда тыкв и огурцов, и хозяин как раз принимал от единственного в этот ранний час гостя еще несколько, завернутых в тряпицу.
— Утро доброе, столица, — приветствовал его хозяин и поманил Ксандера к стойке. — Я тут услыхал краем уха кой-чего, может, тебе пригодится. Трифолий недавно птиц разослал на все стороны, велел донести ему, коли кто в каком окрестном краю видел аль слышал чего про Аннику. Нынче последний голубь возвернулся. Все пустые. Нету новостей, значит. Никуда не уехала Анника, ни в каком другом селе не появлялась.