Помедлив, Эльза покачала головой.
— Не идет ничего на ум. Да и спать привыкла рано ложиться. Я, небось, уже пятый сон смотрела, когда молодежь только во вкус начала входить.
— Может быть, вы слышали стук копыт? — на всякий случай Ксандер перечислил все звуки, какие могли бы раздаваться поблизости, если преступник и Анника проходили здесь. — Голоса? Крик или стон, как если бы кому-то было больно?
— Больно? — Эльза прижала к горлу худую ладонь. — Все, значит? Не увидим мы Аннику живой? Вы что-то разузнали?
— Нет, нет, это только предположения, — спешно уверил ее Ксандер. Чем меньше люди здесь знают, тем лучше. Доведись им услышать про кровь в лесу, то как бы они не решили еще кого-нибудь приговорить без суда и следствия.
— Извините, что зря от дел отняли. Мы пойдем, — Лада у дверей зачем-то старательно вытерла ноги, зыркнув на Ксандера так, что тот почел за лучшее просто повторить за ней.
Эльза проводила их до самой ограды, сокрушаясь относительно исчезновения бедной Анники и гадая, как же земля носит такого мерзавца, кто посмел причинить ей зло.
— Что это было? — зло спросил Ксандер Ладу, как только они отошли от дома вдовы. — Подарки, шишки, ноги вытирать?
— Ты что, с луны свалился? Так положено, сегодня же Капустник! Последний урожай собирают, самопозднюю капусту! По всем приметам скоро уж мороз ударит, и придется жить до весны на том, что заготовить успели. Сегодня подарки надо приносить в каждый дом, куда заходишь — это как будто знак, что новый год голода не принесет, что все хорошо будет. И ноги потому же вытирать надо — что ты у хозяев ничего из дому не выносишь, даже пыль какую и то нет!
— Откуда мне было знать об этом? — прошипел Ксандер. — Не могла предупредить?
— Может, тебя еще предупреждать, с какой стороны солнце восходит? — фыркнула Лада. — Это все знают!
— Тут еще с десяток домов! Мне начать раздавать хозяевам в подарок собственную одежду?
Лада презрительно поглядела на него и сказала, что традиция вовсе не требует от подарков большой щедрости, они всего лишь символ, можно принести хоть яблоко. Однако яблоки взять было, разумеется, негде: в день сбора последнего урожая никто не собирался урожай уже накопленный продавать.
— Вокруг целый лес стоит, — сказала на это Лада. — Уж найдем, чего людям принести можно.
Снова тащиться в Пущу Ксандеру совершенно не хотелось, но выбора не было, пришлось следовать за Ладой. Первой ее находкой там стали мелкие глянцевые листочки брусники, которые, по ее словам, были “дрянь на вкус, но зато умереть какие полезные”. Затем она указала ему на ольху, до высоких веток которой не доставала, и велела Ксандеру оборвать с нее шишки, помогающие, если кто с животом мается. С земли они собрали несколько крупных желудей— «чернила варить, не думай, что в одних столицах люди грамоту знают!» — а под конец в карманы Ксандера отправились какие-то премерзкого вида грибы, еле-еле отломанные от пары росших на опушке тополей. Они, по словам Лады, отлично годились лесовикам «костер распалить на морозе».
— Надеюсь, после таких подарков они не захлопнут дверь у нас перед носом безо всяких разговоров, — пробормотал нагруженный этими сомнительными дарами леса Ксандер, когда они вернулись в городище.
— Все лучше, чем твой табачище, — фыркнула Лада, и ответить Ксандер не успел: они уже были у дверей соседнего с Эльзой дома.
В этот раз Ксандер был готов. Ответил надлежащее «Щедра пусть будет», вручил хозяину грибы (тот принял их с удовольствием, развенчав тем самым теорию Ксандера о том, что Лада попросту вздумала выставить его идиотом со всеми этими подарками) и только затем приступил к делу. Увы, грибы оказались инвестированы без дивидендов: хозяева в день исчезновения Анники были на празднике и потому ничего видеть не могли. Еще три дома дальше по дороге тоже были посещены напрасно — никто ничего не видел, потому как либо спал вовсю, либо пировал в Рябинах. Однако хоть об исчезновении Анники ничего узнать не удалось, Ксандер услышал немало о ней самой. Выяснилось, что в детстве она была настоящим сорванцом, лазала по деревьям, играла с мальчишками в рыцарей и горцев и обожала верховую езду, носилась по окрестностям как шальная, ездила даже в Пущу, пока лошадь ее там не наступила в капкан. Тогда уж родители велели ей недевичьи веселости эти оставить. Она нередко наведывалась в открытую ее бывшим женихом школу, подарила нескольким девочкам свои собственные красивые платья, чтобы те нарядились на прошлогоднюю ярмарку. Еще она играла на лютне (хотя родители считали ее в музыке бездарной и, как слышала одна соседка, упорно предлагали вместо этого пригласить учителя танцев) и даже помогла местным оценить по достоинству картофель.