Действительно… Ксандер подошел к окну и рассмотрел половинки блюда на полу.
— Она обносила гостей пряниками на такой вот тарелке, — сказала горничная.
Ксандер кивнул.
— Трещины на окне были до ее исчезновения?
— Нет, я точно помню, не было этого, — ответила горничная. — Когда я поутру пришла, окно открытое стояло, это потом мы прикрыли его, чтобы дождь не задувало. А что, не надо было? — испугалась она.
Не отвечая, Ксандер открыл треснувшую створку. Сделать это оказалось тяжеловато, потому что засов был очень тугой и очень маленький, толком не ухватишься. Рука с затвора соскальзывала именно туда, откуда расходились по стеклу трещины. Отметив это, Ксандер выглянул в сад.
Спальня Анники выходила окном на лужайку в обрамлении густо разросшихся сиреневых кустов. За ними виднелась вымощенная серым камнем дорожка и рябиново-красные навершия ограды. Внимательно осмотрев подоконник — на нем виднелся смазанный грязный след, до того нечеткий, что не представлялось возможным даже с уверенностью сказать, отпечаток ли это чьей-то ноги или результат нерадивости горничной — Ксандер осторожно отодвинул густую завесу винограда и спрыгнул в сад. И сразу убедился, что искать тут нечего. Не потому, что не было следов — потому, что следов имелось слишком много. Вся лужайка была равномерно затоптана множеством ног предыдущих искателей истины. Ксандер раздраженно сжал губы. А ведь даже полоумно изменчивая погода — и та не подвела, вторую неделю не было дождей, снег до сих пор не выпал. Следы бы отлично сохранились, если бы здесь не разгулялось иное стихийное бедствие, человеком неразумным именуемое... Все же Ксандер внимательно осмотрелся, но из мало-мальски интересного обнаружил только отпечаток звериной лапы возле зарослей. Ничего удивительного, если вспомнить, в каком состоянии ограда. Здесь наверняка разгуливает, как у себя дома, вся живность Пущи. Ксандер обошел вокруг дома, но под другими окнами никаких следов не имелось, а возле черного крыльца, разумеется, все было давно затоптано ежедневно ходившими здесь слугами. Он вернулся к окну Анники и еще раз его оглядел. Возле самой рамы виднелись длинные царапины, едва различимые на серокаменной кладке. Приглядевшись, он пришел к выводу, что это след когтей. Ксандер задумчиво провел по нему пальцами. К делу это не имело никакого отношения, однако все же странно. Неужто звери здесь настолько непуганые, что уже едва ли не лезут в дома?
Трифолий, однако, его находками чрезвычайно заинтересовался.
— Это ведь волчий след! — воскликнул он испуганно, рассмотрев отпечаток возле кустов.
— Волчья стая прямо под окном звучит не очень здорово, — откликнулся Ксандер, — но к делу это вряд ли относится. К делу, впрочем, ничего не относится вовсе, потому что беспорядок в комнате явно не преступного происхождения. Какой похититель стал бы рвать бумагу и поливать все чернилами, заботливо возвращать на место разбитую лютню, собирать с пола осколки фигурки? Это имело бы хоть какой-то смысл, если бы преступник пытался скрыть следы совершенного злодеяния и выиграть время, но уж не заметить пропажу хозяйки дома было бы в любом случае невозможно, вне зависимости от того, бардак у нее в комнате или нет.
На лице Трифолия отразилось непонятное разочарование.
— Вы, значит, думаете, что ее не похищали? — спросил он.
Ксандер понимал, что ему самому куда выгоднее, чтобы Анника и в самом деле оказалась похищенной, а не сбежавшей по доброй воле, но не удержался от вопроса:
— Почему вы так упорствуете в том, что здесь есть, что расследовать?
Трифолий вздохнул.
— Я побольше вашего на свете живу, видел ее: беспокойная она была в последнее время, какая-то потерянная. С таким лицом с женихами тайными не сбегают. Да и народ тоже в это не верит.
— Народ верит в истории попикантнее и пострашнее. Даже в Столице так, что же говорить про… — Ксандер осекся, поняв, что это звучит невежливо.
— Про такой угол темный? — хмуро и невопросительно закончил за него Трифолий.
— Люди везде одинаковые, — сказал на это Ксандер и вернулся к делу. — Допустим, это не похищение. Тогда Анника просто исчезает в праздничную ночь, причем праздник организует сама — возможно, именно с целью обеспечить себе возможность уйти незамеченной. Думаю, кубок она сама на себя и опрокинула, чтобы уйти с праздника под благовидным предлогом. Она не берет с собой деньги и драгоценности — значит, убегает отнюдь не в никуда, знает, что не пропадет без собственных средств. А значит, ее кто-то ждет. Раз она предпочла уйти тайком, то связь с тем, к кому именно она шла, тоже определенно была тайной. Поэтому ни вам, ни кому-либо еще про этого человека ничего не известно. Что не отменяет его наличия. Логично?