— А что Васик?
— А что он? — фыркнула Лада. — Я его за бешеного не считала, вот он и благодарен, да и все.
Ксандер невольно посочувствовал бедняге Васику. Он помнил, как тот смотрел на Ладу, и не сомневался, что отнюдь не благодарность в том взгляде была.
— А сам-то что? — спросила вдруг девушка. — Дома ждет тебя барынька-невеста?
Может, дело было в том, что они сидели так близко и будто в самом деле близкими были, или просто ее откровенность требовала ответа, но к собственному удивлению Ксандер заговорил.
— Нет, не ждет. Она уже никого не ждет, наверное. Нетта.
По-настоящему ее звали Антуанетта, но это короткое «Нетта» шло ей куда больше. Она легко и восхитительно говорила нет всему: правилам, условностям, чужим ожиданиям, общественным долгам. А к тому же она была прекрасна со своими смерчем закрученными тугими кудрями и голубыми глазами, одетая то в мужские костюмы, то в шелка, и всегда без единого украшения, кроме неизменной бархатной ленты на шее, пронзительно-синей, завязанной бантом, как будто она была подарком для всех и вся вокруг.
— Это из-за нее ты с кем-то дрался? — спросила Лада. — На дуэли.
Ксандер кивнул.
— Я не один такой был, от нее голову теряли все, кто ее знал. Она была отчаянная, бесстрашная, такая живая, что вокруг нее самый роскошный бал превращался в какое-то кладбище, где разряженные скелеты пытаются в жизнь поиграть, но получается плохо. Она делала что хотела, и оттого всем вокруг тоже так хотелось. И тогда возникал вопрос: а чего же ты хочешь, на самом деле чего? А ответы получались неудобные. Старшим это все, конечно, не нравилось. Она была незнатного рода, но унаследовала огромные деньги от кого-то и жила не то с дедом, не то с дядей, который в ней души не чаял и ни в чем отказать не мог. Когда он умер, нашлись другие опекуны и быстро разобрались в причинах ее недопустимого поведения. И с ней.
— Убили ее? — тихо ахнула Лада.
— Ее отправили в сумасшедший дом. Безумец ведь все равно что прокаженный: жив, но для всех вокруг умер. Им это было очень удобно — все ее деньги отходили к ним. Я... я не знаю, была ли она в самом деле больна, но когда я навестил ее там, уже была. После всего, что с ней сделали. Я не знаю, что там было, что за методами у нас лечат то, что назвали безумием...
Воспоминание заставило Ксандера содрогнуться, и он замолчал, понимая, что заговаривается, врет. Лада молчала, может быть, смотрела на него, но сам он никак не мог поднять взгляд от костра.
— Все я знаю, видел, — прошептал он. — Это было ужасно. И я попытался ее оттуда увести, помочь ей сбежать. Ничего не вышло, а родители, когда узнали обо всем, потеряли последнее терпение. Я потому сюда и приехал, что ничего другого не оставалось. Из-за всей этой истории экзамены я не сдал, и разбираться с делом Анники меня отправили, чтобы я доказал хоть как-то, что от меня есть толк. И потому, что больше некого было, неинтересное дело, имени на таком не сделаешь, а значит, нечего и время тратить, и отец добился позволения поехать мне.
Губы у Лады дрогнули, скривились.
— Мне очень жаль, — сказала она.
В костре с треском сломалась ветка.
— Чего хотел ты? — спросила Лада, помолчав. — Раз она всех заставляла понять это, то что понял ты?
Ксандер долго медлил с ответом.
— Понял, что мне нужен просто свой кусок земли, на котором зимой будет еще никем не затоптанный снег, чтобы я туда рухнул, и девушка, которая будет там барахтаться вместе со мной и не пожалеет, что испортила прическу.
Лада принужденно улыбнулась в ответ на это и принялась подкладывать в костер еще веток. От огня шло тепло, но не то и недостаточное, и Ксандер привычно потер большим пальцем указательный, но ощутил только собственную кожу. Дедово кольцо пропало. Должно быть, соскользнуло на змеиной поляне или когда они мчались оттуда куда глаза глядят. Пережитый ужас и бешеный забег по лесу давали о себе знать: усталость навалилась неподъемной тяжестью. Ксандер даже не ощутил сожаления из-за этой потери, только уронил руку и закрыл глаза. Лада тихо вздохнула рядом. Надо было следить за костром, договориться, кому спать первым, но мысль эта оборвалась недодуманной, и они так и заснули, привалившись друг к другу плечами в коконе спасающего от змей пальто.