***
Ксандеру приснилась Анника в своем сияюще-алом платье, которое обратилось вдруг пламенем, и она горела и кричала, но не могла спастись из огня, а потом оказалось, что это не она, а потрет ее, и он покрылся вдруг сетью трещин, похожих на густую паутину, и тонкие паучьи лапы потянулись к нему из угла и превратились в змей. Дернувшись от омерзения, он проснулся.
Костер догорал, в крошечных просветах между ветвями наверху виднелось бледное серое небо. Скоро рассвет. Лада во сне сползла на землю, голова ее лежала у Ксандера на локте. Угли потрескивали и шуршали — видно, мокрый лист на них упал. А затем Ксандер поймал краем глаза движение на земле и обнаружил, что шуршит и трещит не костер, а лесная подстилка неподалеку, и шуршит ею енот. Осторожно, чтобы не разбудить Ладу, Ксандер потянулся прогнать его, пока тот не добрался до их последних припасов, и наглый зверь отбежал в сторонку, но не подумал убраться в лес. Вместо этого он принялся снова подбираться к своей незаконной добыче. Тот самый, вместе с бесами бывший в Черномаковку — вздрогнув, Ксандер заметил, что у енота нет правой передней лапы. Несмотря на это выглядел он совершенно безобидно, и Ксандер не двигался и настороженно наблюдал за ним, не зная, прогнать его или лучше не надо. Енот шумно принюхался к чему-то, а потом вдруг метнулся вперед, ухватил зубами сверток с пряником и ринулся прочь.
— Ах ты!
Не успев понять, что делает, Ксандер вскочил на ноги и побежал за ним. Это были их единственные припасы, и лишившись всего остального по милости Лета, он не собирался уступить какому-то зверью последнее. Енот юркнул в кусты, оказавшиеся шиповником, что Ксандер понял только когда рванулся через них вслед за вором и ободрал о колючки обе руки. А на следующем шаге нога его провалилась вдруг в воду. Палая листва укрыла лесное озерцо своим золотым камуфляжем так, что границы между водой и берегом было не видно. Енот же бежал вперед по качающимся на рябящей воде листьям, как ни в чем не бывало. Ошеломленный Ксандер смотрел, как зверек исчезает из виду в темных зарослях впереди. Листья на воде засветились бледным золотым светом, в тенях вокруг что-то шевелилось, шелестело, и от этих звуков волосы вставали дыбом.
Ксандер обернулся и застыл на месте: леса не было, все кругом заволокла непроглядная чернота, как будто огромный мешок с углем накинули на озеро и окрестные деревья. Куда возвращаться, в какую сторону идти? Ксандер выхватил револьвер. Пять пуль. Не тратить зря, не паниковать! Громко щелкнул взведенный курок. Что-то вдруг дернуло его за волосы, и он рывком обернулся. Хромой енот сидел на дереве прямо за ним. Глаза его светились красно-золотым светом, брошенный сверток с едой лежал среди корней. Ксандер отшатнулся, с плеском попятился в воду, поднимая револьвер. Енот махнул толстым хвостом, подобрался по ветке ближе. Чем бы он ни был, но все происходившее несомненно было делом его лап. Если убить его, чары спадут. Смерть останавливает любую магию. И тут енот совершенно человеческим движением протянул вперед лапу. Требовательным, почти капризным жестом.
«Дай!».
Нужно стрелять, пока не стало поздно, спасаться, но почему-то Ксандер этого не делал. Ему вспомнились лекции мэтра историка и то, как он и другие сочувствовали чародеям, как возмущались злобному тупоумию уничтожившего их люда, умевшего только бояться и ненавидеть, предпочитавшего убить из незнания, чем хоть попытаться понять. Сейчас, пожалуй, он очень даже понимал их, беспомощных жертв перед лицом невиданной, необъяснимой силы!..
А еще он вспомнил жалобное торжество на поляне с грибным кругом и наряжающих праздничную елку чудовищ, безнадёжно пытающихся быть хоть немного как люди, как все.
Медленно Ксандер подался вперед, поднял с земли пряник и протянул его еноту. Зверь оскалился, блеснул мелкими клычками — а потом схватил добычу и мгновенно рванул прочь в древесную крону. А вслед за ним, как зацепившееся покрывало, сползла с леса противоестественная темнота. Узкие лучи рассвета пробились сквозь ветви, лесная подстилка загорелась пятнами золота тут и там. Ксандер заморгал. Может, всего этого вовсе не было, просто приснилось ему после всех виденных в Пуще дикостей? Он немного постоял, то зажмуривая глаза, то распахивая их как мог широко, и всякий раз ожидал обнаружить себя у костра, рядом со спящей Ладой, но этого так и не случилось.
Когда Ксандер вернулся к костру, Лада уже проснулась. При его появлении беспокойство на ее лице на секунду сменилось облегчением, а затем возмущением.