Ксандер хотел было подозвать слуг в надежде, что они опознают часы, когда на них взглянул подошедший Трифолий и вдруг ахнул.
— Это же Ричарда часы!
— Того самого брошенного жениха? — воспрянул Ксандер, и градоправитель виновато втянул голову в плечи, но все же кивнул.
Ксандер улыбнулся с плохо скрытым торжеством.
— Где он был в ночь того праздника? Здесь?
— Нет, он по праздникам не ходок, с вечера еще по делам уехал, — неохотно сообщил Трифолий. — Я тогда заезжал к нему в Дубраву, но не застал уже.
— Но, полагаю, в статусе жениха он был здесь частым гостем? — Трифолий кивнул, не понимая, к чему Ксандер ведет, а тот продолжал: — Был знаком с Рябинами, с прислугой, с расположением комнат?
— Да уж был, надо думать, но к чему это все, коли в тот день его тут и близко не видывали?
Ксандер посмотрел на разбитые часы у себя на ладони. Вот теперь дело становилось интересным. Несложным, но интересным.
— Думаю, пришла пора поговорить с господином Ричардом, — объявил он.
Тут Трифолий все понял и ужаснулся.
— Он человек, каких и не сыщешь! Да чтобы он…
— Хорошая репутация — лучшая маскировка для нехороших поступков, — веско изрек Ксандер. — Едем к нему!
Глава 2
По дороге Трифолий рассказывал о Ричарде без умолку. Видно, надеялся одеть его своими восторженными описаниями в костюм такого героя, что крови у него на руках будет не видно.
— Он, кажется, от кого-то из родных большущие богатства унаследовал. Раньше-то жил в чужих краях, но несколько лет назад поселился в старой Дубраве. Починил-достроил дом, школу для местной детворы открыл, платит за то, чтоб лекарства в местную аптеку возили, да и вообще, случись чего — он первый, кто поможет. Прямо будто чародей, на всякое зло управу найдет, да вот только платы не требует. А простой, ни на кого свысока не смотрит, с самой голью распоследней и то вежлив и добр. Его все любят у нас, все!
Дубрава по сравнении с Рябинами смотрелась королевским дворцом рядом с хижиной. Широчайший двор в обрамлении уместных дубов, хозяйственных построек на нем — как домов в небольшой деревне, а за ними чуть не до самого леса тянутся парки и фруктовые сады. Господский дом был огромен: длинный и приземистый, всего в два этажа, но зато каждый флигель в дюжину окон, не меньше. Ксандер оглядывался по сторонам скорее изумленно, чем внимательно, однако взгляд его все же зацепился за что-то маленькое и красное в голых кустах у самых ворот. Наклонившись с седла, он снял с ветки сей предмет и с плохо скрытым торжеством показал Трифолию. Это был истрепанный лоскут линялой, но все еще красной ткани.
— Из какой ткани красное платье Анники? — спросил Ксандер с самым невинным видом. Бывает же такое везение: и часы, и лоскут, прямо как по-писаному выходит!
Трифолий посмотрел на ткань, на Ксандера, на дом впереди.
— Откуда же мне знать, — сказал он мрачно. — Это надо горничную спрашивать…
Горничную спросить нужно будет, это верно, но Ксандер не сомневался, что ткань та самая. Грубоватая, правда, для богатого наряда, ну так здесь и не Столица с шелками и бархатом.
Хозяин сам встретил гостей в дверях: очевидно, демонстрируя столь полюбившуюся местным душевность и неприятие сословных предрассудков. Был господин Ричард, мечта всех барышень в разведанных окрестностях, действительно высок ростом, даже Ксандеру приходилось смотреть на него снизу вверх, черные волосы носил по-военному коротко стриженными и смотрел на мир холодными синими, как медный купорос, глазами. Когда-то он, возможно, и был красив, но теперь лицо его уродовал длинный шрам от подбородка до щеки, навечно искрививший ему губы в неприятную хищную полуусмешку.
Представившись, Ксандер не без труда подавил желание ехидно поинтересоваться у Ричарда, сколько времени, и сразу перешел к делу.
— Я хочу поговорить об Аннике.
Ричард кивнул, сохраняя на лице совершенно бесстрастное выражение. Вслед за ним Ксандер и Трифолий прошли в дом, по длинному холлу в гостиную. В отличие от Рябин, прислуги здесь было много — почти из-за каждой двери на новоприбывших оборачивались занятые работой горничные и лакеи. Как и в Рябинах, портреты прародителей населяли здесь стены. Ричард был очень похож на них, отметил Ксандер, удивительно яркое фамильное сходство. Картин имелось около дюжины, самое старое полотно потемнело от времени, но и на нем видны были яркие синие глаза. А еще картины были вовсе не старые, вдруг понял Ксандер. Синий пигмент никогда бы не сохранил одинаковую яркость на полотнах с разницей в десятки лет, притом что прочие цвета на портретах более давних прародителей были уместно приглушены. К тому же откуда у жившего чуть не век назад господина взялись в кармане жилета часы? Похоже, любезнейший Ричард вовсе не такого уж древнего рода, как хочет казаться. Этот разгаданный секрет собеседника придал Ксандеру задиристой самоуверенности.