Но они оба очень старались.
Если утром Маша выходила из ворот и, бросив быстрый взгляд на его окно, направлялась к опушке леса, якобы, побродить одной, погулять, подышать сосновым воздухом, то Шагин через пятнадцать минут покидал свой участок и направлялся в противоположную сторону, прямиком к водонапорной башне.
Чаще всего они встречались именно около нее. У бокового крана, где любители особенно чистой, еще незамутненной ржавыми трубами воды, наполняли канистры.
Маша подставляла под струю голые ноги и мыла их, задирая при этом сарафан почти до пупа. Потом, зажав ладонью кран, обливала Шагина с ног до головы. Вернее, пыталась это сделать. Чаще всего он предусмотрительно отходил на безопасное расстояние. Оба весело смеялись.
Светилась многоцветной радугой ослепительная вольтова дуга.
Потом, взявшись за руки, шли в лес, подальше от поселка.
Шагин постоянно быстро оглядывался по сторонам. Смешно было признаваться самому себе, но боялся он только одного. Вот-вот из ближайших кустов опять возникнет фигура сына Андрея. И он опять начнет с неестественной улыбкой показывать большой палец и одобрительно кивать головой.
Машенька, конечно же, отвлекала. Самим фактом своего пребывания рядом. Самим фактом своего существования.
Потом, чаще всего, они валялись в густой по колено траве, бесконечно целовались. Но дальше этого дело не шло.
Оба оттягивали решающий момент.
— Помогите-е!!!
Взволнованный девичий крик метался над сонным поселком. Но ни одна из дверей дач или хотя бы уличная калитка, не хлопнула, не заскрипела.
— Люди-и! Помогите-е!!!
Надрывалась девушка в окне где-то на второй северной улице. Ответом ей была равнодушная тишина, прерываемая только недовольным лаем собак.
Как верный старый пес, оставленный хозяином на неопределенное время в будке перед домом, прислушивается к далеким шумам, принюхивается к порывам ветра, так Валера Шагин вел себя на протяжении последних нескольких дней.
Он ждал Машеньку. Ждал Машеньку. Ждал встреч с ней.
Ждал. Ждал. Ждал.
Она не появлялась в особняке уже целых три дня. Бесконечность, плавно переходящая в вечность. Ее сотовый телефон не отвечал.
Сильно ныло в груди, где-то посредине. Что там, сердце, душа? Будучи совсем не мнительным человеком, Валера бесконечно сравнивал свое теперешнее состояние со всеми им испытанными ранее состояниями, ощущениями. И не находил аналога. Ничего подобного он никогда не испытывал.
В эти дни поселок будто вымер. Будто ожидал дальнейшего развития событий на второй северной улице. Под окнами кабинета стабильно дважды в день проходил только Феликс Куприн. Первый раз утром в сторону поселковой свалки. Эдакой независимой «прогулочной» походкой. Но с вместительной спортивной сумкой за плечами. Второй раз уже ближе к вечеру, явно со свалки. Сгибался под тяжестью чего-то тяжелого, металлического в той же спортивной сумке. С целеустремленным остекленелым взглядом на лице.
Валера Шагин не был фаталистом. Ни в какие приметы не верил. Но однажды, после смерти сына, ему вдруг пришла в голову странная мысль. Судьба или наш персональный ангел хранитель время от времени посылает нам знаки. В образе самых разных людей. Надо только быть предельно внимательным. Уметь увидеть, разглядеть и понять.
Не раз и не два Шагину приходило в голову, что судьба, демонстрируя ему Феликса Куприна, наглядно, как бы, показывает лично ему, Валере Шагину, его будущее, его старость. В первый раз от такой мысли Шагин разозлился. Внутри все взбунтовалось против такого нелепого финала. Во второй раз он взглянул на Феликса и на потенциального себя, под другим углом. Несколько иронично.
«Почему нет? Феликс — честный порядочный человек. Добрый, открытый. Последней гайкой поделиться из своих несметных богатств, если попросишь. Чудаковат, конечно, но все мы не ангелы. У каждого свои заморочки».
Словом, каждый раз сталкиваясь с Феликсом Куприным или наблюдая за ним со стороны, Шагин все больше и больше проникался к соседу симпатией. Точнее, к потенциально возможному самому себе.
«Феликс Куприн — не самый худший вариант» — уговаривал себя Шагин.
В тот день Шагин уже окончательно отупел от ожидания, когда, наконец-то! со стороны шлагбаума от домика сторожа моряка-подводника Миши услышал глухой нарастающий гул, похожий на рокот авиационного двигателя. Валера замер в кресле за столом на втором этаже своей дачи. Кожей почувствовал, к их улочке приближается знаменитый американский «Додж Статус».
Об этой машине ему все уши прожужжала мать Маши.