Мои глаза видели В’лейна, но мозг его не воспринимал. Мы придумали только те слова, которые были нам нужны, и мы никогда не видели ничего подобного. Энергия, но многомерная? Я ни черта не знала об измерениях, только те крохи, которые преподавали в школе о космосе, времени и материи. Мой мозг пытался постигнуть то, что было перед моими глазами… объять это... он почти разрывался пополам, пытаясь увязать картинку с понятными мне образными стереотипами. У меня ничего не получалось найти, и чем больше я безуспешно пыталась искать, тем больше это сводило меня с ума, и, чем больше это сводило с ума, тем больше мне хотелось найти нужный образ. Замкнутый круг. Набирающий скорость. Прекращай с этим бороться, сказала я себе, прекращай искать определение,просто смотри.
Напряжение спало. Я смотрела.
– Ты оценила меня в истинной форме. Смертные не способны на такое, не потеряв рассудок. Отлично сработано, МакКайла. Разве это того не стоило? Ты бы не сделала этого снова?
К моему горлу подступила желчь. Ценой моей души? Вот о чем он думал? О том, что если бы мне был дан выбор, я бы выбрала пройти через то, что случилось на Самайн? Что я выбрала бы падение Дублина, разрушение стен, освобождение Невидимых, чтобы меня изнасиловали и превратили в животное, которое бы пришлось спасать сначала Дэни, а потом Бэрронсу?
– Я никогда бы не выбрала это!
Пострадала не только я сама. Как много людей было убито той ночью и с тех пор?
Он вернулся в человеческую форму.
– На самом деле? Ради такой силы? У тебя иммунитет ко мне – к Принцу эльфов. Ты невосприимчива к сексуальным чарам. Ты можешь смотреть на меня в истинной форме, не сходя с ума. Ты можешь проходить через защитные заклятья. Интересно, что еще ты можешь делать? Что за создание ты теперь?
– Я не создание. Я – человек и горжусь этим.
– Ах, МакКайла, только дурак сможет теперь назвать тебя человеком, – он исчез, но голос его еще звучал. – Твое копье в Аббатстве… Принцесса.
Смех заплясал в воздухе.
– Никакая я не принцесса, – фыркнула я, затем нахмурилась. – И откуда тебе известно, где находится мое копье?
– Приближается Бэрронс.
Слова были почти неразличимы в прохладном утреннем ветерке. Дуновение теплого, знойного воздуха, в резком контрасте с холодным зимним днем, ворвалось мне под рубашку и пощекотало вершинки моих грудей.
Я резко дернула свой плащ и застегнулась.
– Держись подальше от моей одежды, даже в виде такого горячего воздуха, как сейчас, В’лейн.
И снова смех.
– Если не хочешь видеть того, кто эксплуатировал тебя в твоей слабости, возможно, даже сделал тебя такой, иди на юго-восток, МакКайла, и побыстрей.
Моментальный снимок того, что было вчера поздней ночью, промелькнул перед моими глазами: я, обнаженная, обхватываю ногами лицо Бэрронса.
И я пошла.
Точные даты в моей голове, навсегда оставшиеся там, как шрамы на коже.
5 июля: день, когда Алина позвонила мне на сотовый и оставила безумное сообщение, которое я в результате услышала только по прошествии нескольких недель. Она была убита спустя несколько часов после того звонка.
4 августа: в полдень я впервые ступила в Темную Зону, а закончила день на ступенях «Книг и сувениров Бэрронса»
22 августа: ночью у меня случилось первое разрывающее мне череп столкновение с Синсар Дабх.
3 октября: в тот день Бэрронс кормил меня Невидимыми, чтобы вернуть к жизни, и я прочувствовала на себе всю их отравляющую темную эльфийскую мощь.
31 октября: ну да, одного этого достаточно. Я была не в себе несколько месяцев.
Я не имела ни малейшего представления, какое сегодня число, и я пока не могла полностью восстановить свою память, но я знала, что никогда не забуду ни единой мельчайшей подробности.
Большая часть Дублина была поглощена Тенями, превращена в пустошь. Если в городе и был еще кто-то живой, кроме меня, он прятался где-то глубоко-глубоко.
Я часами бродила по зловещим пустынным улицам. Нигде не осталось ни единой травинки, ни кустика, ни дерева. Я знала, что мне не стоит терять времени, особенно потому, что Бэрронс был где-то поблизости, но мне нужно было это увидеть.
Я собирала картинки города как кирпичики, скрепляла и укладывала их в стены решимости: я буду жить, чтобы увидеть собственными глазами, как этот вызов человечеству увенчается провалом.
Несколько газет, оставленных на стендах, были датированы тридцать первым октября, последним днем, когда Дублин еще существовал. Город пал той ночью и больше не поднялся.
Витрины были разгромлены, окна выбиты. Повсюду было стекло, брошенные машины, некоторые валялись на боку, другие сожжены.
Самое ужасное – высушенные обертки (вскоре я бросила их считать), которые были разбросаны на улицах, перекати-поле человеческих останков, то, что Тени находили для себя непригодным.
Я бы заплакала, но, похоже, во мне больше не осталось слез. Я обходила книжный магазин за версту. Я не вынесу, если и он разрушен. Я предпочитала помнить его таким, каким видела в предпоследний раз, каким он был, запертый в полдень на Хэллоуин. Все на своих местах ожидает моего возвращения: толкнуть дверь, проверить почту, подсказать что-то любителям полистать журналы, зажечь огонь, забраться на честерфильдский диван с отличной книжкой и дожидаться первого покупателя.
Каждый уличный фонарь, мимо которого я проходила, был разбит, многие выворочены из своих постаментов, скрученные и брошенные, будто над ними постарались ярящиеся великаны. Тени не имели физической формы, поэтому я решила, что это дело рук какой-то иной касты Невидимых, которым нужно было быть уверенными в том, что, если вдруг каким-то образом электросеть будет восстановлена и запущена, ни одна лампочка не заработает.
Такими же ужасными, как и обертки (я съеживалась всякий раз, когда наступала на них, и они хрустели у меня под ногами), были груды одежды, сотовые телефоны, украшения, стоматологические мосты, протезы и кошельки. И каждая из таких горок становилась тайным могильным холмиком в моем сознании.
Но все же я не удержалась и кое-что подобрала.
Раскрытая финка поймала лезвием свет холодного утра и мое внимание. Я подозревала, что ее владелец пытался пырнуть то, что пырнуть невозможно, пока его пожирали Тени.
– Я найду этому хорошее применение, – сказала я кучке черной кожи, которую венчало ожерелье со стальными черепами. – Обещаю.
Я задвинула лезвие и сунула его в ботинок.
Моей следующей ценной находкой стал кусок живой плоти Невидимого, который валялся на дороге. Я не имела ни малейшего представления, откуда он тут взялся, как и почему, но явно его кто-то сюда притащил. Поедание плоти эльфов не только дает возможность обычному человеку их видеть, включая изначально невидимых Теней, как это может любая ши-видящая, но также дарует суперсилу, усиливает ощущения, наделяет способностью заниматься темными искусствами и чудесным образом исцеляться.
С помощью своей новой финки я нарезала мясо, затем остановилась у разграбленной аптеки, где натаскала банок из-под детского питания, помыла их и – вуаля, у меня наготове был новый запас суши из Невидимых. При условии, разумеется, что я попаду в достаточно катастрофическую ситуацию, чтобы я:
а) была готова пожертвовать своими талантами ши-видящей, которые, похоже, росли семимильными шагами;
б) позволила себе стать уязвимой для собственного копья, которое я надеялась заполучить обратно к концу дня любыми средствами;
в) снова захотела сунуть себе в рот любую часть Невидимого.
Делать все это у меня не было ни малейшего желания.
Я содрогнулась. Интересно: кажется, я уже излечилась от зарождающегося пристрастия к поеданию эльфийской плоти. Я взглянула на баночки из-под детского питания и шевелящееся в них содержимое с отвращением.