Я могла спрятаться среди веток падуба[29] и, скрытая от их взора, мельком их увидеть. Мне было необходимо увидеть их хотя бы на мгновение.
Я стащила свой МакНимб, сбросила рюкзак и оружие.
– Одну минуту, – прошептала я. – Оставайся здесь. Я вернусь.
– Я считаю, что это неблагоразумно.
– Это не твое решение. Отстань.
Я скользнула в тень рядом с домом.
– Мы говорим об этом снова и снова, Рейни, – сказал отец.
Я тихо втиснулась между веток и жадно уставилась на них.
Мама и папа сидели в белых плетеных креслах на веранде. Мама потягивала вино, а папа сжимал в руках стакан с бурбоном[30]. Надеюсь, он не пил слишком много. После смерти Алины были тяжелые времена, когда он затуманивал себя алкоголем слишком часто, что меня крайне беспокоило. Отец не был пьяницей, он – трудяга. Но убийство Алины выбило нас всех из колеи. Я с жадностью вглядывалась в лицо моей мамы. Ее глаза были ясными, а лицо мягко очерчено и красиво как никогда. Мое сердце было переполнено эмоциями. Я жаждала прикоснуться к ней, крепко обнять их обоих. Папа выглядел здоровым и статным, как всегда, но в его волосах было больше седины, чем я помнила.
– Я знаю, что сейчас везде опасно, – сказала моя мама. – Но я не могу выносить эту неизвестность! Если бы я только точно знала, что она жива.
– Бэрронс сказал, что жива. Ты была здесь, когда он звонил.
Бэрронс звонил моим родителям? Когда? Каким образом работал его телефон? Черт возьми, мне нужен его оператор сотовой связи!
– Я ни капли не доверяю этому человеку.
И я тоже, мама. И я спала с ним. Мое лицо вспыхнуло. Секс и мама – две мысли, которые вместе не чувствовали себя уютно в моей голове.
– Мы должны поехать в Дублин, Джек.
Я направила в сторону мамы тысячу молчаливых «нет».
Отец вздохнул:
– Я пытался вернуться. Помнишь?
Я моргнула. Он пытался? Когда? Что случилось?
Мама ухватилась за это:
– Вот именно, Джек. Ты полагаешь, что этот мужчина загипнотизировал тебя, установил блоки в твоем разуме, которые помешали тебе привезти ее домой, вынудил тебя уехать и каким-то образом помешал тебе вернуться – ведь ты не мог даже сесть на самолет, потому что тебя тошнило, но как только ты покидал аэропорт, с тобой было все в порядке. Три раза ты пытался улететь! Несмотря на это ты веришь его словам, что с нашей дочерью все в порядке?
Я чуть не упала. Мой отец знал, что Бэрронс сделал с ним что-то такое и на самом деле поверил, что это возможно? Папа не верил во все эти штучки. Это он научил меня крайнему неприятию всего паранормального. И они с мамой спокойно потягивают свои напитки, обсуждая эту фигню?
– Мы не можем поехать сейчас. Ты слышала, что рассказали разведчики офицеру Дитону. Эльфийская реальность смешалась с нашей. Несколько самолетов, которые оторвались от земли, либо горящими падали вниз, либо исчезали.
– Как насчет того, чтобы заказать частный самолет?
– Какая польза будет от того, что мы погибнем, пытаясь до нее добраться?
– Мы должны что-то делать, Джек! Мне необходимо знать, что она жива. Нет, мне требуется больше, чем это. Мы должны сказать ей. Тебе следовало сказать ей это тогда, когда ты был там, когда у тебя была такая возможность.
Сказать мне что? Я придвинулась еще ближе вглубь кустов и вся обратилась в слух.
Отец потер глаза. Глядя на его лицо, я могла бы сказать, что этот разговор у них с мамой продолжается очень давно.
– Мы обещали, что никогда не будем говорить об этом.
От досады я почти втоптала кусты в землю. Говорить о чем?
– Мы давали и другие обещания, которые затем нарушили, – сказала многозначительно мама. – С этого как раз и началась вся эта история.
– Что, по-твоему, я должен был ей сказать, Рейни?
– Правду.
Ну, давай же, папа, скажи это.
– А что есть правда? Правда для одного человека – для другого…
– Не изображай передо мной адвоката, Джек. Я не судья, и это не твоя вступительная речь, – сухо сказала мама.
Он открыл и закрыл рот, выглядя сконфуженным. Спустя мгновение он сказал:
– У Мак хватало проблем, имеющих отношение к смерти Алины. У меня не было возможности рассказать ей о какой-то сумасшедшей ирландке и еще более бредовых пророчествах. Наша малышка месяцами боролась с депрессией. Она хлебнула сполна.
Пророчество? Мама и папа знали о пророчестве? Неужели все, кроме меня, знали об этой треклятой штуке?
– То, что ты услышал много лет назад, когда поехал разыскивать медицинские карты Алины, сейчас не кажется таким уж бредовым, не правда ли? – спросила мама.
Отец глотнул бурбона. Он вздохнул. Он казался подавленным.
– Боже мой, Рейни, прошло 15 лет. Это совершенно нормально.
– Она говорила об эльфах. Кто бы не подумал, что она сумасшедшая?
Я не уверена, что папа даже слышал ее. Он опрокинул в себя остаток содержимого стакана.
– Я позволил Алине сделать то, что я обещал служащим из агентства по усыновлению никогда не разрешать делать ни одной из них, – сказал он резко.
– Мы позволили ей сделать это, – решительно сказала мама. – Перестань винить себя. Я тоже позволила ей поехать в Ирландию.
– Ты не хотела. Я настоял.
– Мы оба приняли решение. Мы всегда принимали важные решения вместе.
– Что ж, было одно решение, когда тебя не оказалось рядом, чтобы помочь мне его принять. Когда я был в Дублине с Мак, ты все еще не разговаривала со мной. Я не мог даже дозвониться до тебя по телефону.
– Мне жаль, – после долгой паузы сказала мама. – Горе… – Она замолчала, и мой живот скрутило. В ее глазах снова появился тот взгляд. Взгляд, который ранил мое сердце каждый день до того, как я сбежала в Дублин.
Папа с болью посмотрел на нее, и прямо на моих глазах преобразился. Я увидела, как он снова выпрямился, стряхнул с себя свои собственные эмоции и приободрился ради нее. Стал ее мужчиной. Ее каменной стеной. Я улыбнулась. Я так его любила. Он вырвал уже однажды брыкающуюся и визжащую маму из объятий горя, и я знала, что могла быть твердо уверена: он никогда не позволит скорби украсть ее у него снова. Что бы со мной ни случилось.
Он встал и шагнул к ней.
– Что бы ты предложила мне ей сказать, Рейни? – громко сказал папа, встряхивая ее, не позволяя ей ускользнуть внутрь себя, – «Малышка, я сожалею, что приходится тебе это говорить, но согласно одному древнему пророчеству, с тобой что-то не так, и ты обречешь на гибель весь мир»? – Он фыркнул, затем рассмеялся. – Посмейся со мной, Рейни. Ну же! – Он рывком поднял ее на ноги. – Только не наша девочка. Ни за что. Ты знаешь, что это чушь.
Я поперхнулась. Зажимая рот рукой, я попятилась назад и едва не упала. Со мной что-то не так? Я обреку на гибель весь мир?
– Их мать отказалась от них, потому что верила в это, – беспокоилась мама.
– Это то, что утверждала та выжившая из ума леди, – твердо сказал папа. – У нее не было ни малейшего доказательства. Я тщательно ее расспросил. Она никогда не видела этого воображаемого «пророчества» и не могла мне указать ни на кого, кто бы его видел. Ради бога, Рейни, это же страна, в которой верят в леприконов[31], радуги и горшки с золотом! Я все сказал.
– Но эльфы есть, Джек, – упорствовала мама. – Сумасшедшая женщина была права насчет них. Они здесь, сейчас, в нашем мире, разрушают его.
– Это совпадение. Одно точное предсказание не делает истинным все пророчество.
– Она сказала, что одна из наших девочек умрет юной, а вторая пожалеет, что не умерла!
– Алина чуть не умерла, когда ей было 8 лет, помнишь? Но она осталась жива. Вот это называется юная. Из того же, что она умерла после двадцати лет, вовсе не следует, что все сказанное той женщиной – истинная правда, и это, конечно, вовсе не означает, что с Мак что-то не так. Я думаю, что эльфы гораздо больше подходят для того, чтобы уничтожить наш мир, чем какой-нибудь человек. Кроме того, я не верю в судьбу, и ты тоже не веришь. Я верю в свободную волю. Все советы, которые я ей давал, вся любовь и мудрость, которыми ты окружала ее – вот то, что она есть сейчас, и я верю, что этого достаточно. Я знаю нашу дочь. В сущности, она не изменилась с тех пор, как мы их впервые увидели.
29
Небольшое вечнозеленое дерево или крупный кустарник. Ветви падуба с красными плодами использовали с декоративной целью еще древние римляне. В Западной Европе они являются традиционным элементом рождественских декораций, особенно популярны они в Англии.
30
Кукурузный виски, исконно американский алкогольный напиток, большая часть которого производится в провинции Бурбон, штат Кентукки. В 1964 году, после отмены «сухого закона», бурбон оказался единственным видом виски, за которым Федеральным законом США был закреплен статус «национальное достояние».