Но все изменилось, и настали темные времена. В те дни Нана шла по земле и ногами чувствовала, что что-то не так. Сама почва стала… испорченной. Какая-то мерзость проснулась и зашевелилась в глубинах земли. Она попросила своих девочек отыскать причину происходящего. Наказала им остановить это любой ценой.
– Вы тоже ши-видящая? – спросила я. – Вы когда-то жили в аббатстве?
Нана снова заснула. Я потрясла ее. Это не сработало. Она продолжала храпеть. Кэт сделала старушке чай. Я добавила в ее чашку еще один пакетик.
Пять минут спустя, хотя она все еще клевала носом, ее глаза были открыты, и она пила чай маленькими глоточками.
У нее не было нужды в аббатстве. Незачем было учиться. Она нутром знала правду. А что еще надо женщине, кроме этого? Обучение, фыркнула она, только путает кости. Как чтение портит зрение. Лекции притупляют слух. Посмотри на землю, ощути почву, почувствуй воздух!
– Темные времена, – я уговаривала ее сосредоточиться, – что случилось?
Нана закрыла глаза и затихла так надолго, что я боялась, она снова уснула. Когда она открыла их, они блестели от непролитых слез.
Двое детей, которые когда-то играли у нее в саду, изменились. Они стали скрытными, пугливыми и постоянно обменивались обеспокоенными взглядами. Больше у них не было времени для старой женщины. И хотя это именно она направила их этой дорогой, указала путь, который чувствовала сердцем, они держали все от нее в тайне. Они перешептывались о делах, о которых Нана слышала лишь урывками.
Потайные места в аббатстве.
Темный соблазн.
Книга великой магии.
Два пророчества.
– Два? – воскликнула я.
– Да. Одно обещает надежду. Другое провозглашает гибель на земле и все такое. Оба зависят от одного и того же.
– Чего? Предмета? – требовательно спросила я. – Или человека?
Нана покачала головой. Она не знала. Предполагала, что речь шла о вещи. О событии. Но это мог быть и человек.
Кэт взяла чашку из рук старушки, прежде чем та ее выронила. Она снова клевала носом.
– Каким образом Книгу удерживали в аббатстве? – напирала я.
Ее взгляд говорил о неведении.
– Где ее хранили? – снова попыталась я.
Она пожала плечами.
– Когда ее туда привезли и кто?
– Говорили, что Королева даоин сидхе поместила ее туда на закате времен, – она тихонько всхрапнула.
– Как она вырвалась? – громко спросила я, и она снова проснулась.
– Слыхала, как говорили, что ей поспособствовал кто-то из высшего круга, – она с грустью посмотрела на меня, – некоторые говорили, что это была твоя мама.
Она сомкнула веки. Ее лицо обвисло, а рот открылся.
Я сжала руки в кулаки. Моя мать никогда бы не освободила Синсар Дабх. А Алина не предательница. И я не зло.
– Кто был моим отцом? – спросила я.
– Она спит, Мак, – сказала Кэт.
– Так разбуди ее снова! Нам надо знать больше!
– Завтра будет еще один день.
– Каждый день на счету!
– Мак, она устала. Мы сможем попробовать еще раз утром. Я останусь с ней на ночь. Ей не следует быть в одиночестве. Она не должна была быть одна так долго. Может, ты тоже останешься?
– Нет, – прорычал через дверь Бэрронс.
Я медленно вдохнула. Затем выдохнула. Меня не отпускало внутренне напряжение.
У меня была мама. Я знала ее имя. Я знала, откуда я взялась. Мне нужно было знать больше!
Кто был моим отцом? Почему о нас, об О’Коннорах, ходят такие плохие слухи? Обвинили мою мать, затем сестру, теперь меня? Это меня ужасно злило. Я хотела встряхнуть старушку, чтобы она проснулась, силой заставить ее продолжать.
Я внимательно на нее посмотрела. Сон смягчил ее сморщенное лицо, и она выглядела умиротворенной, невинной, едва заметная улыбка играла на ее губах. Может быть, ей снился сон о двух маленьких девочках, играющих у нее в саду. Я тоже хотела их увидеть.
Я закрыла глаза, почувствовала место силы ши-видящей и поняла, как легко проникнуть в ее разум. Он был, как и ее кости, усталый и беззащитный.
Они были там – две девочки, она темненькая, другая светленькая, может, семи или восьми лет. Они бежали по вересковому полю, держались за руки и смеялись. Была ли одна из них моя мама? Я усилила натиск, пытаясь направить сон Наны и показать мне больше.
– Что ты делаешь? – воскликнула Кэт.
Я открыла глаза. Нана уставилась на меня, она выглядела испуганной и непонимающей, ее руки крепко сжали подлокотники кресла-качалки.
– Это дар, который дают, а не берут!
Я встала и успокаивающе подняла руки.
– Я не хотела вас пугать. Я даже не думала, что вы сможешь меня почувствовать. Я просто хотела узнать, как она выглядела. Простите. Я просто хотела узнать, как выглядела моя мама, – пролепетала я. Во мне боролись гнев, от того что она меня остановила и стыд, из-за того что я сделала.
– Ты знаешь, как она выглядела, – сказала Нана, снова закрывая глаза, – твоя мама брала тебя с собой в аббатство. Поройся в своих воспоминаниях. Там ты ее и найдешь, Алина.
Я моргнула.
– Я не Алина.
Ответом мне был лишь тихий храп.
Глава 27
Бэрронс сказал, что мы просто потратили уйму времени, и он не будет сопровождать меня назад, чтобы снова увидеться со старушкой.
Как он мог такое сказать? Я разозлилась не на шутку. Сегодня я узнала имя моей матери! Узнала свою настоящую фамилию!
– Имена – это иллюзии, – прорычал он. – Глупые ярлыки, за которые люди цепляются, дабы чувствовать себя лучше в полной неосязаемости своего ничтожного существования. Я это. Я то, – передразнил Бэрронс. – Я оттуда-то и оттуда-то. Следовательно, я... бла-бла-бла и все, что вы при этом хотите заявить. Проклятье! Пощадите меня.
– Подозрительно, ты начинаешь говорить так же, как В’лейн. – Я О’Коннор – потомок одного из шести самых могущественных родов ши-видящих – и это имело для меня значение. У меня была могила бабушки, которую я могла навестить. Я могла принести ей цветы. Могла сказать, что отомщу за нас всех.
– Неважно откуда ты. Важно куда ты идешь. Неужели вы этого не понимаете? Неужели я ничему вас не научил?
– Лекции, – заметила я, – портят слух.
Несколько часов спустя, когда Бэрронс завел Хаммер в гараж за книжным магазином, мы все еще спорили.
– Просто тебе не нравится, что она знает кое-что о том, что ты такое! – обвиняла я.
– Старая кошелка с деревенскими суевериями, – издевался Бэрронс. – Ее мозг атрофирован голодом.
– Бэрронс, ты ошибся веком.
Он сердито посмотрел на меня, судя по всему, производя какие-то подсчеты, после чего заявил:
– И что? Результат тот же. Значит, атрофирован чем-нибудь еще. Чтение портит зрение, лекции портят слух, черт бы меня побрал!
Мы оба выпрыгнули из Хаммера и так сильно хлопнули дверьми, что машина вздрогнула.
Под моими ногами задрожал пол гаража.
Правильней сказать «загрохотал», заставив мои колени вибрировать, и звук чего-то, что могло быть только порождением самых отдаленных глубин ада, наполнил воздух.
Я уставилась на Бэрронса через капот Хаммера. Что ж, по крайней мере, на один из моих вопросов я получила ответ: что бы ни находилось под гаражом, это был не Иерихон З. Бэрронс.
– Что у тебя там, Бэрронс? – Еще один вопль чистого отчаяния, бесконечной муки почти заглушил мой вопрос. От этого звука мне захотелось бежать. Захотелось плакать.