…И случилось так, что, ничего не увидев и не услышав ранее, я чуть не сбил с ног молодую девушку, спускавшуюся вниз.
Выше среднего роста, закутанная в двусторонний плащ черного и желтого цветов, она казалась настолько взволнованной, что столкновение со мной ничего к этому не могло добавить. Прижимая развернутый носовой платок, она сморкалась в него как человек, который страдает насморком или плачет. Капюшон плаща съехал набекрень, из-под него выбивались растрепанные белокурые локоны. Та небольшая часть лица, которую я увидал, показалась мне красивой, но не из ряда вон. Но в конце концов мы находились на лестнице дома, где жили польский портной, плохо замаскированный ростовщик и семьи рабочих, а не в кинотеатре. Я извинился и по привычке выдал пошловатую хохму:
«…Чуть было я вас не поцеловал… и если ваша губная помада размазалась…» и т. д.
Да, Нестор, сегодня твой успех у женщин невелик. Очевидно, это зависит от состояния кошелька, пустота которого обнаруживается на расстоянии километра даже без счетчика Гейгера. Молодая девица, молча и продолжая сопеть носом, бросилась по направлению к улице, показав мне только каблуки туфель из змеиной кожи и черные швы нейлоновых чулок. И еще, правда, за ней остался аромат духов, приятный и тонкий – слишком тонкий, чтобы заглушить или хотя бы конкурировать с вонью кошачьей мочи, которая преобладала в этом подъезде. Очень быстро аромат пропал, а вонь восстановила все свои права.
Забыв об этом происшествии и не думая больше вообще ни о чем, кроме состояния своих финансов, я поднялся на четвертый этаж. Дверь конторы Кабироля была снабжена дубликатом той таблички, что я видел внизу, только меньшего формата, и запиской от руки, приглашавшей звонить и сразу заходить. Я позвонил и вошел…
Слово, которое я произнес сразу же, пройдя переднюю, никак не свидетельствовало о моем чрезмерном уважении к смерти.
* * *Здесь не произошло борьбы. Или очень мало. Минимум этого вида спорта, плюс последние конвульсии убитого. Несколько бумаг и рекламный журнал розового цвета упали со стола и валялись на полу. Это все. Тишина лишь слегка нарушалась шумом дождя и ветра, а также тиканьем настенных часов. Если кавардак, обычно царящий в таких местах, можно назвать порядком, то комната была в порядке. Даже пыль, покрывавшая некоторые предметы и скопившаяся в углах камина, оказалась нетронутой. Нет, здесь не произошло борьбы. Ничего похожего на омерзительную, драку, после которой остается перевернутая мебель и лужи крови, что вызывает отвращение легавых, прибывших для констатации ущерба. Чистенькое, четкое и элегантное убийство, задуманное далеко загодя, хотя оружие преступления и предоставила в подходящий момент сама контора…
В ожидании похоронной команды папаша Самюэль лежал спокойненько на спине возле кресла, с которого он, очевидно, свалился, получив свою порцию. Я мог бы поспорить на любую сумму, что он умер, так сказать, в состоянии грехопадения. Его губа, искривленная гримасой, оказалась измазанной губной помадой. Помадой, которая хорошо пахла. Которая распространяла аромат, знакомый моим ноздрям, каким бы мимолетным ни было это знакомство.
Подробность позволяла сделать кучу заключений, хороших или плохих.
Пиджак на трупе расстегнули, левая пола была в нормальном положении, поскольку удерживалась лезвием ножа, вогнанным в грудь по самую рукоятку. Другая пола, откинутая рукой, показывала подкладку. Из внутреннего кармана торчал бумажник, потертый от долгого и активного употребления.
Отсюда также можно вывести заключения – как, например, что труп обыскивали, что у него взяли…
Но, может быть, не все!
«Ну вот тебе и твое чудо!» – произнес кто-то с хриплым смешком.
Говорил я сам, и это произвело на меня довольно странное впечатление. Но наконец после краткой дискуссии с самим собой, я пошел и закрыл наружную дверь, чтобы никто меня не потревожил во время моей неприглядной работы. Запорная система состояла из внутреннего замка и большого засова. Я повернул гофрированную головку замка, и он сработал с громким щелчком, от которого у меня мороз прошел по спине. Испугавшись, я хотел повернуть головку обратно. Дудки! Ригель не стронулся с места. Это была специальная, высокой надежности система, которая работает только со своим ключом. Вот так попался! Я подавил в себе начинающуюся панику, вернулся к жмурику и обыскал его. Найдя связку ключей, среди которых оказался и нужный мне, я немного успокоился, сунул связку в карман и со всеми предосторожностями вытащил на свет божий бумажник, который кричал мне: «Ку-ку!». У меня здорово дрожали руки, но то, что следует сделать, нужно сделать, и я не мог упустить такой случай. Если разобраться, то этот Кабироль при жизни был порядочным подонком: надо же взять в залог плюшевого медвежонка! Право, он не заслужил, чтобы с ним обращались приличнее, чем он вел себя сам.