– И чего только вы не знаете! – воскликнула она голосом, где страх соседствовал с уважением.
– Я делаю много предположений, это часть моей профессии. Я тоже предполагаю, что он убил Кабироля сразу же после вашего ухода, а также то, что я появился там до того, как он успел удрать. Он спрятался где-нибудь в углу, а потом оглушил меня.
– Из каких соображений?
– По привычке, или что-нибудь в этом роде.
Сказав это, я понял, что был не прав. Ему просто-напросто надо было уйти, а ключ от двери находился в моем кармане. Теперь я понял причину этого смутного чувства, подсказывавшего мне, что я что-то забыл, в то время, когда покидал те нездоровые места. Все это пришло мне в голову, когда я слушал рассказ девушки. Ведь я запер дверь, в общем сам не зная зачем, а когда уходил, дверь была отперта. Это послужило сигналом для моего подсознания, но удар по голове возымел свое действие, и дело не пошло дальше смутного чувства: что-то здесь не так… Латюи оказался взаперти. Ему надо было меня оглушить, чтобы взять ключ и смыться. Что он и сделал. Он не счел нужным запереть за собой дверь, благодаря чему я смог беспрепятственно уйти. Когда Одетта Ларшо вернулась в квартиру, для нее также путь был открыт.
– Вот такие дела,– заключил я,– а сейчас я себя спрашиваю, зачем все это вам рассказываю. Ну конечно! Для того, чтобы загладить свою вину перед вами. Я подозревал вас в целой куче ужасных дел. Ну ладно, не будем больше об этом. Счастливый случай, что мы с вами встретились. Meня ничуть не волнует, что Кабироля убрали, но все же терзала бы мысль, что вы были инструментом этого неотвратимого наказания. Поговорим о другом… Меня интересует личность Мориса Баду. Вы знаете, кто это, не правда ли?
Блондинка наморщила лобик.
– Морис Баду?
– Свидетель, который обнаружил – официально – труп Кабироля и сообщил об этом полиции. Не рассказывайте, что вы с тех пор не читали газет. В вашей ситуации это было бы из ряда вон выходящим фактом.
– Более чем читала. Я их глотала, заучивала наизусть, Да, Морис Баду, сту…
Внезапно она замолчала и прикусила губу. Ее чертова помада, которая липла повсюду, оставила след у нее на зубах. Она взглянула на меня, и по глазам было видно: она вдруг поняла, что дала себя купить.
– Газеты! – воскликнула она.
И топнула ногой.
– Какая же я потрясающая идиотка, не правда ли?
– Почему же?
– Да потому что обалдела от вашей таблички на дверях… О! – продолжала она, жестикулируя.– Я не сожалею, что сперва приняла вас за…
– За исповедника?
Она пожала плечами.
– Это облегчило мне душу. Но, признайтесь, что все же вы исповедник особого рода, нет? Не понимаю, по какому праву вы заставили меня говорить. А в общем и целом мы друг друга стоим, не так ли, месье Бюрма?
Она робко улыбнулась и взглянула на меня с видом сообщницы.
– Если я скрыла свое присутствие там, то весьма похоже, что и вы скрыли свое. Газеты о вас ведь не упоминали. И вы предоставили другому, этому самому Баду, поставить полицию в известность.