Мельком взглянув на него, я заметила, что его глаза мокрые от слёз, а на щеках ещё видны дорожки от них. Глядя на этого сильного человека ещё вчера, я бы не подумала, что есть что-то, что может его сломить, и вот теперь я закапываю его любимиц, которых уже не вернуть. Нет, всё-таки у каждого из нас есть свои слабости, и струны души, которые легко разорвать.
С этого самого дня я по-настоящему возненавидела Графа.
Глава 14.
Когда дело было сделано и мы, перед этим не сговариваясь, молча проводили лошадей в последний путь, атмосфера вокруг окончательно изменилась. Я впервые почувствовала что такое быть вовлечённой в настоящую войну, что такое тяжесть утраты и гореcть разочарования.
Глядя на Александра, на чью долю выпали эти испытания, полные лишений, я понимала, что на его месте могла оказаться и я. Пусть не в этом, но в другом - моём мире, могли однажды пострадать родные и близкие мне люди. От осознания того, что при этом я также не смогу ничего сделать, становилось ещё более невыносимо.
- Они ведь не просто так взорвались, верно? - спросил Александр, задумчиво глядя на небольшие горки камней на могилах, которыми мы заменили надгробия.
- Аарон считает, что это диверсия, - отозвалась я, тревожно оглядывая раны орка.
Я ведь правильно поступила, что отговорила его от самоубийства?
- А Дик что думает на этот счёт?
Раздумывая над вопросом орка, я решала стоит ли говорить ему о назревшем расколе в лагере.
- Я ещё не говорила с ним на эту тему, но он, как и Аарон, считает, что в лагере предатель, - ответила я, при этом стараясь не отяготить ситуацию упоминанием взаимных подозрений.
- Не позволяй им втягивать себя в эту игру, - отозвался он, и развернувшись в сторону лагеря, отправился восвояси.
Пораженная проницательностью орка, я безмолвно смотрела ему в след, пытаясь понять есть ли в действительности у меня выбор. В конце концов, пока я живу в лагере ополченцев, выявить заговорщика на чистую воду и в моих интересах. А значит, мне предстояло провести мозговой штурм и нырнуть с головой в свою новую жизнь. Обстоятельства вновь требовали моего непосредственного участия.
Возвращаясь в свою палатку, я была ещё более задумчива, чем прежде. Это тебе не шпионский сериал, где всё воспринимается как игра. То, что происходило со мной - было реальностью, а потому никакой ошибки в моих действиях быть не должно.
Возможно, не следовало говорить с колдуном о Лере? Что, если мой интерес поставит её под удар? Мне неизвестно насколько больное у Графа воображение, и на что он способен, а потому ожидать можно любого исхода. В такой ситуации цена промедления был слишком высока.
Дик достаточно прямо высказался о том, что рано или поздно собирается отвоевать у Графа замок. Это было мне на руку: как ещё я смогу вызволить Леру? Только в том случае, если приду в замок с армией вооруженных до зубов ополченцев. Да, сейчас их снаряжение и обмундирование далеки до идеала, и почти наверняка они не выстоят, но в этом может помочь сам Граф! Если оппозиционеры не будут такими привередами. и воспользуются оружием Графа - наши шансы уже поползут вверх.
И следующее сражение наверняка не за горами! А где оно - там и до финальной битвы рукой подать! Вот только всю чудесную картину рушил предатель в наших рядах. С ним любое наше мероприятие оказалось бы фатальным. А раз так, значит мне нужно взяться за это дело серьёзно, и как можно скорее вывести его на чистую воду. Каким образом? Я ещё не решила. Но и Граф, и его люди, заплатят за то, что сделали. Держись, Лера, я иду!
Время на раздумья и проработку плана мне не дали: по лагерю прошёлся клич - Дик собирал всех, а значит, дела придётся отложить на время.
Следуя за остальными к следам пепелища, я ощущала нарастающее беспокойство. Видимых причин для этого не было: всё страшное уже миновало, но тогда зачем бы лидеру вновь собирать нас всех?
Пожар оставил за собой огромную чёрную проплешину. Там, где раньше были палатки - теперь лишь груды обугленного мусора. Огонь расчистил территорию, оставив после себя неизгладимый след. И пусть всё осталось позади, в наших сердцах всё было живо как и прежде.
Дик стоял на небольшом возвышении и задумчиво смотрел куда-то вдаль. В последнее время я часто видела его таким: молчаливым, обитающим где-то в своих мыслях. Что могло тревожить хладнокровного лидера оппозиции? Или где-то там, за кажущимся безразличием, всё же бьётся чувствительное сердце?