Фуэнтес от души надеялась, что ее люди не забыли того, что освоили на учениях: если сейчас кто-нибудь закувыркается, собьется с пути, спасти его будет невозможно.
Полностью сосредоточившись на том, чтобы не начать вращаться самой, она даже не заметила, что случилось с целью. Сбитый ее выстрелом человек, медленно вращаясь, растопырив руки и ноги, словно спицы в колесе, удалялся от станции. Тонкая струйка замерзавшего воздуха тянулась за ним, точно инверсионный след. Слева от Фуэнтес показалась еще одна «голубая каска», но выстрелить по новому противнику она не решилась: для этого следовало развернуться на месте. Вместо этого Фуэнтес обратила все внимание на точку, в которой собиралась приземлиться. Гладкая выпуклая поверхность уже не казалась крохотной, игрушечной деталькой конструктора, превратившись в огромную белую стену, почти заслонившую обзор. Нажав реверс, Фуэнтес выпустила короткую очередь, чтобы порезче сбавить ход.
С лязгом, гулко отдавшимся в шлеме, ударилась она об обшивку — и начала медленно, почти грациозно вращаться в пустоте. На миг ее охватила паника, здесь, в космосе, не было «верха» и «низа», не было легких способов ориентации. Но она тут же, как учили, выбросила в сторону левую руку, и вращение замедлилось настолько, что ей удалось ухватиться за скобу обшивки и остановиться.
Есть!
— Фуэнтес на месте! — объявила она на общей частоте.
Согласно плану, все солдаты ударной группы должны были знать, где кто из них находится в данный момент, но Фуэнтес уже сейчас понимала, что нестандартность обстановки сведет на нет все организационные ухищрения.
Она оглянулась, пытаясь отыскать солдата ООН, замеченного в полете Черт… не там! Скорее всего, где-то за спиной… Она снова огляделась. Небо было полно приближающихся к станции морских пехотинцев; несколько «голубых касок» карабкались по паутине несущих конструкций либо мчались на чем-то наподобие ручных реактивных двигателей вдоль корпуса станции, к одному из шлюзов. Земля огромной бело-голубой аркой заслоняла полнеба. В наушниках шлемофона слышались голоса своих:
— Йяхууу! На месте!
— Сэнди, вон он! На четыре часа от тебя!
— Есть, сбил!
— Я на месте! Ортега у цели!
— Помогите! Это Келли! У меня неполадки! Помогите, кто-нибудь!
Фуэнтес оглянулась вокруг в поисках рядового Келли, но в поле зрения его не было. Боевой порядок совсем смешался. Ей посчастливилось занять крайне выгодную позицию, посредине станции, где-то неподалеку от компьютерного модуля. Киль станции — массивная конструкция из ферм и алюминиевых балок — находится почти рядом, вон там… а вот — огромные черные крылья солнечных батарей поблескивают на солнце…
Определив свое местоположение, Фуэнтес начала продвигаться к килю.
Прочие морские пехотинцы последовали ее примеру. Активный камуфляж их бронекостюмов являл собой странную, абстрактную мешанину черных и белых пятен. «Отлично работает в космосе», — подумала Фуэнтес. Силуэты морских пехотинцев можно было принять за что угодно только не за людей; лишь РРД, не имевшие камуфляжного покрытия, давали зацепку глазу, позволяя приглядеться и различить прочие детали — шлемы, перчатки или винтовки.
Несколько морских пехотинцев достигли станции уже мертвыми: бронекостюмы прорваны, изморозь вокруг зияющих пробоин. Кое-кто, промахнувшись мимо станции, сгинул в черной бездне космоса. Фуэнтес вызвала на дисплей показания индикаторов систем жизнеобеспечения всего взвода. Похоже, потеряны пятеро из двадцати двух, плохо, однако могло быть гораздо хуже; вдобавок имелась, хоть призрачная, но надежда на то, что кто-нибудь из этих пятерых жив, только передатчик его вышел из строя.
— Игл, я — Ударная Группа, — заговорила она. — В строю осталось восемнадцать человек, но мы — на станции. Можете обрисовать тактическую ситуацию?
— Понял вас, Ударная Группа. Простите, ситуации обрисовать не могу. Ни черта не разобрать отсюда.
— Роджер.
Значит, все зависит от морской пехоты. И в первую очередь — от нее самой.
Обогнув скругленный борт модуля, Фуэнтес заметила в отдалении ооновца, карабкавшегося по металлической ферме. В вакууме было невозможно оценить расстояние: подсознанию, привыкшему к атмосферной рефракции, все казалось гораздо ближе, чем на самом деле. Но — неважно. Не нужно было даже сверяться с дальномером. Бой в космосе крайне прост: наводи и стреляй…
Обшивка станции в нескольких метрах от нее вдруг беззвучно полыхнула яркой серебристой искрой; пуля рикошетом ушла в пустоту. Развернув М-29, она поймала врага в перекрестье прицела и нажала спуск. Отдача толкнула ее назад, оторвав от станции, а солдат ООН раскинул руки, выронил винтовку и медленно поплыл прочь.
Включив РРД на реверс, Фуэнтес остановилась, затем снова устремилась вперед, едва не касаясь башмаками обшивки. Вокруг парили еще несколько вражеских трупов, брошенные винтовки, но активных целей больше не наблюдалось.
— Ударная Группа, я — Игл, — заскрипело в наушниках — Похоже, они бегут. Вижу пятерых… нет, шестерых «голубых касок», пробирающихся к шлюзу «альфа». Похоже, вам удалось загнать их в бутылку.
— Роджер вас, Игл.
Фуэнтес совсем запыхалась, сама не зная отчего — от усталости ли, от возбуждения ли. Пришлось, прежде чем начать собирать своих, повысить содержание кислорода в дыхательной смеси БК. По ее команде четверо устремились к огромным шарнирным сочленениям, которыми крепились к килю панели солнечных батарей, и принялись устанавливать на кабели подрывные заряды.
По крайней мере, первый этап битвы был выигран. Оставалось лишь выждать и посмотреть, кто «сломается» первым.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Вторник, 12 июня;
16:06 по времени гринвичского меридиана.
Ущелье Кандор;
сол 5651-й; 18:30 по марсианскому солнечному времени.
— Итак… — Марк Гарроуэй изо всех сил старался говорить легко и непринужденно, однако слова, срывавшиеся с губ, скорее были похожи на рычанье. — Что же такого важного в той ерунде, обнаруженной вами в Сидонии?
Он сидел в пассажирском отсеке кабины марсохода, крепко стиснутый между сержантом Ноксом и лейтенантом Кингом. Напротив сидел Дэвид Александер, втиснувшийся между Полем и Дружиновой.
Губы его пересохли и потрескались, что сильно затрудняло беседу. Четыре дня назад два аккумуляторных конденсатора марсохода пришли в негодность, и для всего отряда пришлось урезать водяной рацион. Теперь воду следовало беречь даже не для питья, но для добычи энергии. Лишенный энергии, марсоход превратится в груду мертвого железа, через несколько часов прекратят работу системы жизнеобеспечения бронекостюмов, и тогда все погибнут, если только на отряд не наткнется случайный патруль ООН.
— Трудно сказать, майор, — хрипло отвечал Александер. — Очевидно, наша находка впрямую связана с тем, что есть. Человек, откуда он взялся, какова его роль… Я бы сказал, что вопрос этот касается абсолютно всех аспектов человеческой истории, психологии, физиологии и эволюции.
— Но в этом назначение всей науки, — сказала Дружинова, пожимая плечами под скафандром. — Выяснить, кто мы, куда движемся и зачем…
— Вовсе не обязательно — "зачем ", — возразил Поль. — Я лично всегда оставлял этот вопрос теологам и философам.
— Нет на свете вопросов, лежащих вне сферы науки, — ответил Александер, — если к рассмотрению этих вопросов призывают нас факты.
Марсоход вздрогнул. Все подняли взгляды. Снаружи бушевала песчаная буря. Несмотря на то, что был день, черная завеса пыли и песка, поднятая ураганным ветром, заслонила солнце, и наступившая тьма вынудила отряд снова — в который уже раз! — прервать поход. Те, кто нес вахту наружи, по приказу Гарроуэя укрылись под днищем машины, пользуясь преимуществом нового способа, изобретенного почти неделю назад. Зарывшись в песок под марсоходом, морские пехотинцы, вынужденные оставаться под открытым небом, могли сгрудиться, прижаться друг к другу в замкнутом крохотном пространстве, быстро нагревавшемся теплоотдачей их бронекостюмов и днища машины, и оставаться там, хоть и без особых удобств, однако не рискуя замерзнуть.