– Как в воду канул, – важно произнес Пишта. – Мы только что землю носом не рыли. Ни Гашпара, ни Феруша. Может, и правда погань какая их прибрала, ну да нашли о чем при невесте говорить! Твое здоровье, Барболка, и чтоб у вас с Палом через год сынок был. Пей, да сразу!
Барболка послушно осушила стакан. Наливка была сладко-горькой и очень-очень крепкой.
Пишта одобрительно подмигнул и подкрутил ус:
– Молодец, гица. Совет да любовь. А скажи, крепко любишь господаря?
Барболка поставила стакан и положила руку на эсперу:
– Люблю. Слов нет, как люблю. Не жить мне без него, вот не жить, и все!..
Глава 2
Невеста была потрясающе, невероятно хороша. Как слепец сумел изловить такую красавицу, Миклош не понимал. Какой-нибудь тупица завопил бы, что девушка польстилась на богатство да титул, но алатский наследник разбирался в женщинах даже лучше, чем в лошадях и оружии. Барболка любила седого слепого витязя не меньше, чем его самого любила Аполка. Женщина может лгать, когда смотрит на мужа, жениха, любовника, но не когда глядит мимо других мужчин так, словно их нет.
Невеста Пала не видела никого, даже Миклоша Мекчеи, который к такому не привык. Нет, витязь не завидовал отцовскому побратиму, который никогда не увидит, какая дивная птица к нему влетела. Просто, глядя на стройную девушку с высокой грудью и черными косами, в которых белели цветы калины, Миклош впервые в своей лихой жизни затосковал о том, что никогда не случится.
– Ну и девка, – шепнул захмелевший Янош, – за такой хоть в Закат. Слушай, а может, Пал и не слеп вовсе?
Пал был слеп. Будущий сакацкий господарь принял на себя предназначенный Матяшу удар и свалился под ноги обезумевшим коням. После боя Карои искали всю ночь, отец поклялся похоронить побратима своими руками, но Пал оказался жив. Несмотря на жуткие раны и измятый копытами шлем. Раны зажили, но, когда витязь открыл глаза, его окружила ночь.
– Нет, Янчи, – покачал головой Миклош, – не увидит он ее никогда… Видать, тут другое что.
– Так и есть, – сотник Габор, тоже седой, подлил Миклошу вина, – песнями она взяла. Тут слепой не слепой, а голову потеряешь.
Она еще и поет! Аполка никогда не пела, только слушала других, глядя вдаль огромными зелеными глазами. Жена словно и не живет, а спит и видит сон о жизни. Она никогда не проснется, но он-то живет здесь и сейчас! Миклош Мекчеи встал, высоко подняв кубок лучшего алого стекла. Он привез три сотни таких, свадьбу переживет едва ли половина.
– Здоровье новобрачных! Будь у меня золота больше, чем листьев на деревьях, и отдай я все вам, я бы не сделал вас богаче. Что золото, когда есть любовь? Грязь под конскими копытами! Счастья вам с сего дня и до Рассвета! Радуйтесь!
Миклош выпил драгоценный мансай, не почувствовав вкуса, и с силой швырнул кубок об пол. Сверкнули алые брызги. Пал Карои поднялся, протянув руку невесте. Барболка вскочила, кровь прилила к смуглой коже, делая чужое счастье еще прекрасней и недоступней.
– Радуйтесь! – заорал счастливый Габор, разбивая пустой кубок.
– Радуйтесь… – Янчи казался растерянным, как ребенок, увидевший чудо.
Радуйтесь! Радуйтесь! Радуйтесь!
Темные усы коснулись алых губ, сверкнули золотом обручальные браслеты, полетела в сторону белая вуаль, золотые мониста, широкий, увитый лентами пояс, следом на пол одна за другой легли четыре алые юбки. Невеста осталась в длинной, вышитой белыми розами рубашке. В рубашке! Разрубленный Змей, она и впрямь девственница!
Пал Карои подхватил вспыхнувшее смуглым румянцем счастье на руки и уверенно – не знаешь, нипочем не скажешь, что господарь слеп, – понес в спальню. Под ноги молодым полетели цветы калины и листья папоротника. Громко заголосили подружки невесты, оплакивая потерю, а Миклош Мекчеи не мог отвести взгляда от черной головки в белом венке, спрятавшейся на груди высокого седого витязя. Она его любит, а он ее, и с этим ничего не поделать, будь ты хоть четырежды красавец и наследник престола!
Громко хлопнула увитая зеленью дверь, повскакавшие с мест гости плюхались назад, хватались за кубки. Виночерпии сбились с ног, Миклош пил вместе со всеми и больше всех, но отчего-то не пьянел.
– З-ззздоровье молод-дддых, – выкрикнул раскрасневшийся Габор, – сына им… хорошего… К Седой ночке.
– Погоди с сыном, – цыкнул кто-то, сбросивший из-за жары доломан, – пускай наиграются… Для начала!
– Оно так, – важно кивнул Габор. – Сначала ц-ццветочки… Потом яб-бблочки.