– Айрис Окделл, – королева страдальчески улыбнулась, – нравится ли тебе Оллария?
– Да, ваше величество, – голос Айри звучал бесцветно, словно она отвечала скучный урок. – Это очень красивый город.
– И очень большой, – вздохнула королева. – Надеюсь, тебе здесь не будет одиноко.
Эта мерзавка всегда говорит, как на похоронах, или нет? Только на похоронах еще и плачут, но плакать мы не станем, от плача краснеют глазки и распухает носик. Мы будем страдать молча.
– Ты играешь на арфе?
– Нет, – пробормотала Айрис, – меня учили только на лютне…
– Лютня, – Катарина еще раз вздохнула, – верный друг менестрелей. Лютня – это душа Талигой… душа Талига. Поющая, страдающая, любящая душа. Я так давно не слушала лютню…
Кто ж тебе мешает? Ты – королева, хочешь – слушай лютню, хочешь – гвардейский барабан, хочешь – гвардейские охи…
– Селина Арамона, – ее величество решила заняться второй фрейлиной, – подойди…
Селина сделала реверанс, королева улыбнулась. Нежно улыбнулась, но Луиза впервые в жизни пожалела, что дочь удалась в бабку. Рядом с Айрис Окделл Катарина Ариго казалась хрупкой статуэткой, но не рядом с Селиной.
– Селина. – Правильно, здесь «дитя мое» не пройдет. – Мы надеемся на твою службу.
– Я счастлива, ваше величество. – Дурочка развесила уши. Ей бы к бабкиной внешности еще и ее нюх!
– Мы верим тебе. И позволяем носить наши цвета.
Еще бы! Красный делает старше любого, а голубоглазая блондинка в красном превращается в куртизанку.
– Ваше величество… – потупилась Селина.
Она еще и благодарна! Нет, это не Селина дурочка, а она – дурища, раз не рассказала дочери о женских пакостях.
– Госпожа Арамона, вы ведь недавно потеряли супруга? – Теперь глазки ее величества смотрели на нее. Неплохие глазки, ничего не скажешь, но бывают и лучше. И реснички подведены! Вестимо, не по воле Катарины Ариго, а по требованию этикета. Но под гайифской тушью они белесые! И брови тоже! Ну и что, что синеглазый герцог спит с Катариной Ариго?! От кровати до любви не ближе, чем от Арнольда Арамоны до Монсеньора Рокэ.
– Ваше величество, я все еще оплакиваю свою потерю.
Оплакивает? Свою молодость – возможно, но не Арнольда, хотя его участи никому не пожелаешь. Разве что такой вот медоточивой гадючке.
– Да, я вижу, вы носите траур… В наше время слишком многие теряют близких, – голосочек Катарины дрогнул. – Слишком… Но не все столь счастливы, что могут оплакать свою потерю.
– Создатель прочитает в наших сердцах.
Вот тебе! Мы тоже умеем лицемерить, ваше величество. И врать умеем, и Книгу Ожидания цитировать. Селина и Айрис – глупые мышки, но за ними приглядывает злющая кошка.
Глава 7
Фельп и его окрестности
399 год К.С. 6-й –7-й день Летних Ветров
Кошмар повторился, неизбежный утренний кошмар с Герардом Арамоной. Марсель разлепил изрядно опухшие веки.
– Герард, что там?
– Утро, сударь, – бодро доложил подрастающий изверг, отдергивая портьеру и впуская в увешанную нахальными найери спальню еще более нахальный солнечный луч. – Монсеньор ждет. Мы едем в Байябья́нку.
– Это еще что за тварь? – простонал Валме, совершенно не нуждаясь в ответе, но Герард жизнерадостно сообщил:
– Бухта. Чуть в стороне от Приморского тракта, два часа рысью. Принести вам шадди?
Оказывается, юный упырь способен на милосердие!
– Принеси. – Валме отбросил покрывало и проковылял к зеркалу. Так и есть, физиономия раздулась, бритвенным тазиком не прикроешь. Надо меньше пить, особенно на ночь! Эх, ну почему он не кэналлиец, лакал бы, сколько влезет, и обходился без куаферов. Виконт со злостью дернул развившуюся прядь. Привести себя в порядок все равно не успеть, и кому он нужен, этот порядок? Пауканам? Или еще какой-нибудь нечисти, которую раскопает Рокэ в бухте с жутким названием?
– Ваш шадди, – Герард радостно улыбался. Славный щенок, аж странно, что от такого поганого кобеля родилось нечто пристойное.
– Герард, а за какими кошками нам эта Бабья банка?
– Байябьянка, – без всякой задней мысли поправил порученец. – Там корабли. Новые.
– Как – корабли? – не понял виконт. – Чьи? Откуда?
Час спустя Марсель злорадно хмыкнул: ошалевший Муцио Скварца налетел на Рокэ с теми же вопросами, да и другие приглашенные, дожидаясь ответа, разве что удила не грызли. Еще бы, корабли!