– Ты что-нибудь планируешь предпринять в отношении резиденции Айендаров? – спросила она Трея.
– Думаю, ничего, – ответил он. – Если я сейчас напрягусь сверх второй величины, то, скорее всего, выйду на несколько дней из строя. Так что оставляю эту задачу тебе. Какую хочешь взять?
– Леру.
– Ну, конечно.
Он стоял, перекатываясь с носка на пятку, явно волнуясь, что увидит Крону в действии. Леру была настоящей воительницей. Возможности, предоставляемые ее маской, были одними из самых полезных в коллекции, но немногие могли контролировать ее эхо достаточно долго, чтобы от ношения маски появилась польза. Восьмая величина, девятый уровень.
Она вынула маску из ниши, погладив искусно вырезанные края. Древесина грецкого ореха вздымалась тяжелыми линиями, образуя голову разъяренного кабана, готового к нападению. Широкие белые бивни, сморщенная красная морда. Глазницы вырезаны таким образом, что казалось, будто кабан смотрит сквозь бровь, когда человек в маске смотрел прямо перед собой.
При жизни Флоренс Леру была лучшим специалистом по определению лжи в Лутадоре. Она могла заметить малейшее неуместное моргание или подергивание рта. Она знала, что означает каждый взмах руки и каждый кивок головы. Среднестатистический высококвалифицированный регулятор мог не заметить внезапного изменения интонации опрашиваемого. Но только не Флоренс Леру.
К счастью, в завещании она разрешила сделать свою посмертную маску и зарядить ее магией. Кроме того, она отдала ее государству бесплатно.
Каждый житель Лутадора, начиная от самого бедного бродяги до богатейшего аристократа, должен был лежать в посмертной маске, когда над ним совершали обряд завершения земного пути в традициях божества-покровителя города-государства – Времени. Но, когда дело касалось сложности резьбы, качества дерева, окрашивания и самой дорогой услуги – наделения маски магической силой, значение имели только деньги.
Крона спрятала лицо в мягкой бархатной подкладке маски Леру. Трей завязал ленточки, прижав ее густые кудри, заплетенные в сотни маленьких косичек, крошечные хвостики которых закручивались сами по себе.
Вместе они подождали, пока знания осядут.
Все регуляторы проходили специальный курс обучения работе с масками. Это было не так просто, как думала общественность – можно даже сказать трудно.
Поток информации хлынул из маски в разум Кроны, кружась в ее голове, как стая вечерних скворцов. Она задышала глубже, чтобы каждая крупица знаний осела на нужное место в нужное время. Здесь поместилась информация о мимике лица, там угнездились данные вокальной мимикрии. Поза, взгляды и усиленное надувание губ – все нашло свое место, прежде чем проявилось эхо Леру.
Большинство эх были сговорчивы, как и большинство людей (хотят они того или не хотят). Нулевые величины, единичные величины. Публике разрешалось примерять маски только до третьей величины. Но иногда эхо, возникавшее как отголосок законного владельца маски, начинало бороться с носителем маски за контроль, и тогда маске присваивали более высокий рейтинг.
Леру была женщиной сильной воли, и ее эхо-отголосок было таким же. Эта маленькая все еще продолжающая жить частичка личности Леру выдвинулась на передний план сознания Кроны. Заставила ее вспомнить те места, в которых она никогда не бывала, и людей, которых она никогда не встречала, и философские взгляды, которых она никогда не придерживалась.
Ее брат – нет, брат Леру – впервые играет на цитре на концерте.
Маленькая хижина у пруда, запах ржавых гвоздей и старой древесины.
И чувство, что все люди, в конечном итоге, лгут, даже если думают, что говорят правду.
Эхо хотело управлять телом Кроны, привести ее к старому столу Леру и заставить засесть за работу над старыми делами Леру. Ему хотелось притвориться живым.
Но Крона знала, как его подавить. Как утихомирить сгустки чувств и подчинить неприветливое «чувство собственного я» владельца маски.