– Как тебя зовут? – попробовала Крона еще раз.
– Э-Эстебан, – почти всхлипнул он.
– Ты можешь рассказать нам, как выглядели мужчины, Эстебан?
– Эта маска, она была жутко страшной, – выпалил он. – У нее были кругом огромные рога – шесть, и огромный черный язык, и острые клыки. Разные – синие, оранжевые, красные, пурпурные и желтые. И белые.
– А о человеке в маске ты что-нибудь можешь сказать?
– Он был высокий… – сказал он неуверенно, швыркая носом. – Не такой высокий, как вы. Может, он был невысокий. Но у него был сильный голос.
– Громкий?
– Нет, не знаю. Сильный. Как будто он считал, что то, что он говорит, очень важно.
– Что он сказал?
Эстебан опустил глаза и пробормотал:
– Ерунду всякую про Пятерых.
Де-Лия скрестила руки, словно в нетерпении. Она никогда не умела обращаться с детьми.
– И?
– Моя мама говорит, что только недоумки верят в Пятерых, и я не собираюсь говорить о них.
Он втянул щеки, как будто ему пару раз дали по губам именно за это.
Крона поежилась, но сдержала раздражение в голосе. Атеизм был новой модой. В последнее время стало модным считать людей одинокими и покинутыми. Так думала и высшая аристократия, и низшие слои общества.
Они заявляли, что магия – это естественное явление, как гравитация. И что никакие разумные существа не размещали ее на краю – она просто была там. Говорили, что свитки были написаны вовсе не рукой Абсолона и что, возможно, Абсолона даже не существовало. Некоторые свитки были подделаны, это правда, но говорили, что подделаны все свитки. А Великое пришествие? Просто миф о сотворении мира, способ для первых людей объяснить непригодные для жизни условия за краем Долины. Сама Крона чувствовала себя оскорбленной за такое легкомысленное пренебрежение.
– Мы не будем говорить о богах, только о человеке в маске. Нам нужно знать, что он сказал, чтобы поймать его. Если ты расскажешь, о чем он говорил, тебя за это не накажут.
В стропилах ворковали голуби, будто выражая свой скептицизм.
Вытирая нос, Эстебан продолжил:
– Он сказал, что Пятеро рассердились, и поэтому ему нужно избавиться от людей, которые их рассердили. И что он должен показать людям красоту. И что-то еще, типа чтобы оправдаться перед женщиной, потому что ему жаль. Или что-то такое. Он хорошо говорил – ну знаете, правильно. Как говорят богачи. И на руках у него были белые перчатки. Но я не видел… Больше я ничего не знаю.
Ребенок замолчал.
– А второй человек? – спросила Де-Лия.
– Белый. Бледный, как мука. Но я не видел его лица. И он был в черном плаще. Я не… – губы у него задрожали. – Я правда ничего не видел. Я не знаю.
Крона похлопала его по колену, и Эстебан рванулся вперед, обняв пухлыми руками ее широкий наплечник.
– Я хочу домой, – всхлипнул он, уткнувшись ей в плечо.
То, что он видел, ему уже не забыть, сколько бы эмоциаторов не тыкали в него своими иглами и не впрыскивали желе. Они могли убрать ужас или отвращение – заглушить травму, но с его наивностью было покончено навсегда.
Без колебаний она обняла его, заставив стража отпустить.
– Мы отвезем тебя домой. Страж отвезет тебя домой.
Подняв его на руки и отойдя от ступенек, она отнесла его к двери, где стояла стражница, с которой они говорили. Страж проводил их. Когда Эстебана отправили домой, Крона вернулась к Де-Лии, которая ползала по грязной земле, пытаясь обнаружить то, что, возможно, упустил Дозор.
– Он хорошо говорил, – отметила Крона. – Может ли человек в маске быть из знати?
– Трудно сказать, – Де-Лия ударила ногой по упавшей балке, наполовину изъеденной гнилью, и из нор повыскакивали черные жуки.
– Нам нужно заглянуть в прошлое Шарбона. Тогда мы сможем понять, что намерен сделать нынешний убийца, используя маску.
– Он намерен сеять ужас, раздор и хаос, – прямо сказала Де-Лия.
– Но разве он не мог сделать это сам по себе? Зачем ему маска? Мы ничего не узнаем, пока не поймем, что для него значит Шарбон. По крайней мере, это может помочь нам угадать, когда, где и кого он убьет следующим.
Теперь она представляла себе не жертву, преследуемую на улице, а то, что она убийца в маске. Как эхо Шарбона может повлиять на мозг? Она боролась со многими и многими эхами, имела дело с жестокостью, бессердечием и отчаянием. Но эхо человека, который умел делать такое? Сотворить такое из человеческого существа? Человека, настолько злонравного, что его маску даже нельзя было оценить по утвержденной шкале?