— О, Флеминг, — засмеялась ни с того ни с сего Клео, прикрываясь ладонью.
— Не ожидал перчика, да? Обычно мы всегда его добавляем, чтобы еда не была совсем пустой, — Вестер пожал плечами, будто извиняясь, а сам беззлобно усмехнулся.
— В следующий раз предупреждай, — бросил я и через силу вернулся к супу. Пусть голод у меня и поубавился после того, как во рту, глотке и желудке стал разгораться настоящий пожар, всё полыхало и превращалось в пепел, но я не сдался. Не хотелось выглядеть слабаком, ведь как спокойно ели Клео и Рейн, ничуть не морщась, не отплёвываясь, будто уже к привыкли к подобной жгучести еды. Хотя был ли у Цукерманов выбор — одна только картошка плавала в супе, на языке чувствовался минимум соли и острый перец, а в шкафах не было ни дорогостоящих продуктов, ни каких-то неизвестных фруктов, ни даже банально каких-то напитков. Мне почему-то стало неприятно от этих мыслей и от кроткого вида Вестера, который ложку за ложкой хлебал этот противнейший суп из глубокой тарелки. В голове это всё как-то не укладывалось.
Каково было моё счастье, когда наш пресловутый ужин кончился, и всей компанией мы двинулись обратно, в соседнюю к чердаку комнату, где разговаривали до этого. Но перед этим я ненадолго задержался в коридоре, возле входа, где расположился крохотный обувной шкафчик, а на нём лежал кулон волка. В памяти всплыли недавние воспоминания, но чем больше я старался их словить, тем быстрее они меня покидали. Однако я знал, с кем был связано это украшение, и непроизвольно потянулся за ним рукой.
— Эй! — рядом со мной оказался Вестер и схватил кулон быстрее меня, спрятав его в руку. — Лучше не злоупотреблять моим гостеприимством, Флеминг, — он подозрительно потемнел лицом. Рейн и Клео рядом не оказалось, и только мы с этим парнем стояли в темени, глядя друг на друга. Я отчего-то опешил, не найдя слов, поразившись неожиданной смене настроения друга, но потом только ответил:
— Прости, Вестер. Я думал, ты это потерял и хотел тебе вернуть, — наглая ложь выскользнула из моих уст. Я непроизвольно почесал переносицу.
— Хорошо, — помедлил он, но позже успокоился и выдохнул. — Прости, что плохо о тебе подумал. Пойдём, — пропустил меня вперёд и сам пошёл следом. Мы молчали, и между нами будто встала огромная каменная стена, которая не разрушалась вплоть до ночи — даже тогда, когда все вчетвером на чердаке мы смеялись, разговаривали и играли в дурацкие игры. Я не переставал бросать украдкой взгляды на кулон, лежавший позади Вестера на столике, а он не прекращал перехватывать взгляд, чуть хмуриться, а затем вновь хохотать над шутками, как ни в чём не бывало.
Волчья душа
Я медленно проводил подушечками пальцев по шершавому белому столу в квадратной комнате, до безумия яркой, чистой и пустой. Стол стоял в самом центре, и оттого я буквально каждой частичкой тела ощущал себя словно в чужом мире. Слишком опрятное и невозможно бездушное помещение приютило меня с мистером полицейским для душевных разговоров. О Саванне.
— Вы говорите, что знали мисс Цукерман не больше двух недель.
— Почти две недели, если конкретнее, — нехотя скорректировал я.
— Хорошо, почти две недели. Тогда почему вы утверждаете, что знали её, и хотите её найти? — мужчина с козлиной бородкой и в полицейской форме, сидевший напротив, задумчиво почесал лоб.
— А вы утверждаете, что за две недели нельзя узнать человека? И почему только близким людям должна быть интересна судьба пропавшего? Вы хотите сказать, что всем остальным должно быть глубоко наплевать? — я хмурился и говорил всё быстрее с каждой секундой.
— Молодой человек, успокойтесь, — он поглядел на меня из-под тяжёлых тёмных бровей, продолжив. — Вы на допросе, так что, просто отвечайте на мои вопросы. Это ясно? — полицейский изучающее глядел мне прямо в глаза, прежде чем:
— Ясно, — сдался я.
Было понятно, что я зря так старался, так рвался излить душу и пролить свет на то, о чём думал. Всё шло по накатанному сюжету, и никому из нас двоих, кроме меня, не был интересен поток откровений и мнений. Я был вынужден смириться с тем, что меня вызвали в качестве робота — отвечай или уходи. Если же я выбрал бы второе, то тогда меня явно могли заподозрить в неладном.
— Итак, вы видели мисс Цукерман перед тем, как она исчезла, но разговаривали ли вы?
— Да, она сказала, чтобы я ждал её дома, — сухо бросил я, тем временем изучая идеальную серую стену без единой выемки или пятнышка.
— Но что произошло перед этим?
— Саванна… она увидела, как, — я на короткое время остановился, вернувшись к созерцанию собственных пальцев на руках, которые глухо болели от недавних синяков. Мне почему-то сделалось дурно, и я не сразу смог подобрать нужные слова, чтобы выразить ситуацию. Я пробежался взглядом по невыразительному, сухому лицу полицейского, который лишь выполнял работу, и вдруг вспомнил всё то, что меня тревожило.
— Как? — вторил мужчина напротив тише, чем до того.
Я не мог сказать ему правду, а иначе осквернил бы всю семью Цукерманов. Я непроизвольно сжал руку в кулак, отчего она заболела с двойной силой, и тут же разжал её, пока полицейский ничего не заподозрил. Из губ моих вылетела непривычно холодная усмешка, и по телу пробежала дрожь:
— Она увидела, как я целовался с другой.
***
— Флеминг, я тебя честно спрошу: у тебя есть мозги? — налетел на меня Вестер, стоило нам с ним покинуть здание. Всё небо заволокло тяжёлыми тучами, вот-вот должен был начаться сильный дождь, а Цукерман решил прочесть мне нотации. Как же всё-таки здорово складывалась ситуация, особенно если учесть то, что мы шли пешком с самого центра города до дома на окраине. — С чего бы Саванне вдруг тебя ревновать, если у неё есть Мик? Боже, Флеминг, почему природа не одарила тебя интеллектом? — морщился Вестер, не поспевая за моей быстрой походкой. Сегодня нашей компанией руководил я, и этому парню приходилось меня догонять, пока я стремился скорее с ним распрощаться.
— Давай обойдёмся без оскорблений, — сказал я через плечо, а затем вновь угрюмо понесся по тротуару. Хорошо, что встречных людей по обыкновению было очень мало, и я мог свободно лететь, не натыкаясь на прохожих.
— Стой, Флеминг, я ещё не начинал тебя оскорблять, но, пожалуй, пока воздержусь, — Вестер, наконец, сравнялся со мной и, идя по левую сторону, он то и дело убирал непослушные волосы за уши, чтобы те не мешались. Нам навстречу задул холодный ветер, и от неожиданности я даже пошатнулся, а затем осознал, что это был нехороший знак. Я поднял голову ввысь, всё ещё игнорируя Вестера, который уже начал что-то «заливать» про мою несчастную фантазию. Небо будто опустилось ниже, нависая в опасной близости над нашими с Вестером головами, и я чутко ощущал, что нам следовало бы спешить. Словно в ответ на мои мысли, в вышине угрожающе загрохотало.
— Блин, Вестер, давай потом поговорим, а сейчас лучше бежать.
Сказав это, я вновь прибавил темпу, стараясь не натыкаться на различные препятствия, как заборы и ограждения, которые то и дело норовили сбить меня с пути. Я шёл так стремительно, насколько это было возможно, не переходя на бег. Довольный тем, что, наконец, заставил Вестера молчать, я продолжал свои полу-бег или полу-ходьбу, с каждой секундой всё ускоряясь. Пока мы не разговаривали, а только устремлялись вперёд и вперёд, начал накрапывать несильный дождик. Он попадал мне за воротник куртки, обжигая своим холодом разгорячённую кожу, стекал по лицу, попадал на ресницы. Совсем скоро нас с Вестером обступила водная пелена, мешавшая что-либо видеть вокруг. Мы с одноклассником совсем промокли, на нас не было ни одного сухого места. Через шум ливня Вестер попытался что-то прокричать чуть ли не рядом с моим ухом: