Отец ушёл, мать, кажется, оставила меня в покое и теперь где-то застыла, стихла, а я опять очутился в завешанном плакатами и рисунками помещении с большими окнами, выходившими на центр городка — каменную серую площадь с пышными фонтанами и деревянными скамьями. Солнце ярко слепило прямо в комнату, отчего приходилось жмуриться, пока я не догадался закрыть окно кофейными занавесками. Вмиг стало темнее, и меня окружила одна большая тень, как дома у Цукерманов.
Чёрт.
Подумав об этом, я тут же сдёрнул занавески одним движением руки, вернув комнату в царство солнечных лучей. Ткань полетела на пол, образовав кучу мятого полотна. Кровать моя ещё не была застелена, и складывалось впечатление, что всё утро я потратил на то, чтобы развести в собственном доме беспорядок. Хотя мне было всё равно. Даже тогда, когда я бросил короткий взгляд на часы, показывавшие половину девятого, что значило — я уже как четвёртый день опаздывал в школу.
Пусть так, но от занятий меня всё же никто не освобождал, и мне пришлось собраться с огромной скоростью, проигнорировать завтрак и урчащий желудок и выйти из дома на улицу, прямо под яркий свет солнца. Пока я шёл, мне постоянно попадались улыбающиеся люди, деревья, изобилующие разноцветными осенними листьями, много света и как можно меньше — унылых типов, коим был сейчас я. Наверное, просто мир решил надо мной поиздеваться, выплюнуть в меня радугу красок и целый спектр душистых ароматов от прохожих. Ни одного грязного потасканного тела, ни одного поломанного судьбой, всё только радость и умиление. В то время, как из меня рвался серый ливень. Я был готов в любой момент сбежать отсюда. Хорошо, что вскоре я перешагнул черту людных, по нашим меркам, улиц и очутился в обыкновенно тихих и скромных уголках города. Там людей всегда было мало, только неказистые маленькие домики по бокам и подобные им магазинчики молчаливо взирали на проходивших мимо. Здесь я мог чувствовать себя в безопасности и так, словно все обо мне забыли. Никто не давил, ничто не давило. Только оказавшись в школе, я вновь почувствовал на себе множество ненужных взглядов, меня окутывали шёпот и голоса. В самый разгар перемены я прирос к полу в середине коридора, не могущий двигаться, даже повернуть голову куда-либо. Я застыл так, не отрывая взгляда от пола, словно провинился за что-то и теперь не мог поднять глаза на обиженного мной человека.
Проходя мимо, кто-то довольно сильно толкнул меня острым плечом, и лишь тогда я взглянул вверх, заметив подружек Саванны, и их вид прошёлся острым лезвием по сердцу. Одна из них, та чёрненькая и худощавая, обернулась, чтобы одарить меня холодным взглядом из-под тёмных густых ресниц. Как будто это я только что толкнул её, как будто это я был в чём-то виноват.
— Не обращай внимания. Рейн не любит новеньких в компании, — прозвучало над самым ухом, и я вмиг расслабился, когда понял, что это был не кто иной, как Вестер. Я развернулся в его сторону и попытался выжать из себя улыбку. — Тем более, если этот кто-то близко общался с Саванной, — он усмехнулся.
— У неё есть причины меня ненавидеть, — горько изрёк я, сдвинувшись с места и направившись вслед за одноклассником в кабинет.
— Ты имеешь в виду то, что ты был последним, кто видел Саванну? — спокойно спросил Вестер.
Я медлил.
— Да ладно, расслабься, — он хлопнул меня по плечу. — Скажу тебе по секрету, моя сестра не так проста, как может показаться, и это не первый раз, когда она убегает из дома.
— Правда? — я не поверил сказанному. В ответ Вестер звучно рассмеялся, что немало меня удивило. Глаза его вновь превратились в чёрные бусины, а уголки губ потянулись чуть ли не к ушам.
— Конечно. Думаешь, был бы я так весел, если бы это случилось впервые. Не волнуйся, друг, — какой я был ему друг? — Она скоро вернётся, я это тебе, как её брат, говорю. Тем более, — он остановился на секундочку, чуть насупившись и зайдя в гоготавший, как обычно, класс, — что она сказала тебе перед тем, как убежала?
Да, об этом я повторял ему уже раз сто.
— Жди меня дома, — я закатил глаза и прошёл к нашей парте. Не мог понять одного: как Вестер мог так спокойно относиться к подобным выходкам, пусть даже привычным? Пожалуй, к нему, а не ко мне в первый же день должна была подойти мисс Уивер, наш психолог.
— Вот и славно. Жди её, — быстро сказал он, усевшись за парту. Я последовал его примеру и не успел более ничего сказать, как прозвенел звонок. В этот раз он вновь подоспел вовремя.
Урок английского проходил как нельзя лучше: учитель не вызвал меня к доске, у меня не спрашивали домашнее задание, и я преспокойно выполнял то, что задали всему классу. Пока я писал какое-то упражнение, Вестер что-то напряжённо царапал карандашом на кусочках бумаги. Поначалу я не особо интересовался тем, что же его так увлекло, а к концу урока он пихнул меня в бок и быстро прошептал, всучив кусочки бумаги:
— Передай это Рейн и Клео.
Мне не хотелось признаваться в том, что я был очень плох в запоминании имён.
— Помнишь их? Та, что тебя ненавидит, — да с чего он, в конце концов, это взял? — и феминистка. Понял? — он с любопытством глянул на меня. Я непроизвольно сглотнул. Среди всей этой тишины, сквозь которую пробивались лишь одинокие перешёптывания и звуки пишущих ручек, было довольно сложно что-либо предпринять. Краем глаза я заметил, как наша преподавательница, миссис Роббинс, пристально следила за нашей партой. Смею спорить, она разгадала, что мы с Вестером занимались совершенно не тем, чем надо было.
— Цукерман, Рид, я вижу, вы уже закончили?
Так и думал.
— Эм, нет, миссис, мы как раз хотели… — начал я, ощутив, как лоб покрылся потом.
— Обсудить с Клео и Рейн то, как мы будем выполнять задание, — вступил Вестер совершенно безапелляционным тоном. Я решил смолчать, но был категорически против подобной выдумки. Сердце сжалось, и я посмотрел на нашу кудрявую, в узких прямоугольных очках, учительницу, что взирала на нас с Вестером со своего места. Её сухая морщинистая рука чуть приподняла оправу, чтобы её обладательница могла недоверчиво взглянуть на нас своим обычным зрением, по-видимому, в чём-то подозревая. Затем миссис Роббинс вымолвила:
— Хорошо, только не шумите.
И это было всё? А как же наказание за дурацкие выдумки?
— Ты ведь был в курсе, что задание на доске, — говорил Вестер опять тише, указав длинным пальцем в её сторону, — групповое? — его взгляд показался мне чересчур уж деловитым.
— А ты не мог, — я поджал губы и силился справиться со своими эмоциями, чтобы не ругнуться прямо на уроке, — сказать это перед тем, как я написал четыре листа задания? — я продемонстрировал Вестеру исписанные страницы.
— Ну что ж, — он положил мне руку на плечо и довольно весело усмехнулся. — Зато мы с девочками будем отдыхать.
Честно, я тогда подумал, что задушу его ночью этой же тетрадью. Хорошо, что вскоре опять прозвенел звонок — разрушитель всех важных моментов на сей раз.
Передал я бумажки, на которые взглянул лишь ненароком, только после окончания урока. Кажется, там были какие-то приглашения, но какие конкретно — меня интересовало меньше всего. Когда мы услышали домашнее задание и стали как можно скорее собирать вещи, что-то останавливало меня. Мне не хотелось спешить, и класс вокруг для меня будто застыл во времени, превратился в каменную статую. Хотя кто-то из присутствующих всё же мог двигаться, и это был Вестер — чёрным пятном расплывавшийся в моём взоре, он протянул мне кусок бумаги, подобный тем, что я отдал.
«Приглашение. Дом Цукерманов. 17:00. Мы будем пиоылх вахфущмчя…»
— Чего? — спросил я, сдвинув брови. Я не замечал того, что качался, а ещё мой голос показался мне услышанным словно через несколько дверей — такой далёкий и не родной он был.
— Чего-чего. Приходи, написано же.
— Мистер Цукерман, мистер Рид, — о ещё один голос. Это, случайно, не моя бабуля была? — Я на днях в кабинете кулон с волком нашла, вы, случайно, не знаете, чей он?