Благодаря предприимчивости Гленна Лорда в деле публикации поэтического наследия Говарда более четырехсот его стихотворений появилось в сборниках «Всегда наступает вечер» (1975), «Певцы в тени» (1970) и «Отзвуки железной арфы» (1972).
Последние два названия придуманы самим Говардом дня изданий, которые он, однако, никогда не увидел напечатанными.
Из трех с лишним десятков стихотворений, изданных при жизни автора, большинство были приняты «Сверхъестественными историями». Несколько стихотворений появились в более мелких изданиях — «Любители фэнтези» и «Собраниях Дэниэла Бэйкера». Последнее, будучи студентом колледжа Дэниэл Бэйкер в Браунвуде, издавал Тевис Клайд Смит. Говард сам составил собрание всех своих стихотворных произведений, назвав его «Певцы в тени», и предложил его Элберту Чарльзу Бони, нью-йоркскому издателю, но в апреле 1928 года они были возвращены автору с пояснением, что стихи это издание напечатать не может. Через год маленький поэтический журнал «Американский поэт» опубликовал два стихотворения Говарда под псевдонимом Патрик Говард. Ещё одно — «Черепа и кости» — получило премию в размере трех долларов за лучшее стихотворение номера в «Ринге» — журнале, посвященном спортивному мастерству. Что же представляет собой поэзия Говарда?
Стихотворные произведения Говарда, как и его проза, насыщенны, ярки и ритмичны. Хотя, по собственным словам, он «был рожден с умением заставлять слова звучать слаженно», Говард был весьма скромного мнения о своих поэтических способностях. «Я ничего не знаю о теории стихосложения — я не смогу сказать, чем анапест отличается от хорея, даже если от этого будет зависеть спасение моей жизни. Я пишу, опираясь на свой слух, хотя вынужден признаться, что мой музыкальный слух далеко не безупречен;.
В действительности Говард владел поэтической техникой гораздо лучше, чем признавала в этом. Он прекрасно знал, что такое баллада и что такое сонет. Говард был знаком с основами поэтики, внутренней рифмой и широким разнообразием форм поэм и стансов. Мы будем несправедливы, если станем утверждать, что Говард не мог свободно обращаться с ударными и безударными слогами. К тому же все погрешности его поэзии теряются на фоне страсти, жизненной силы и сверкающего воображения, которыми отличаются его стихи.
Образцами дня подражания были для Говарда его старшие современники, англо-американские поэты конца XIX — начала XX века — такие, как Бене, Дансени, Харт, Киплинг, Мэйсфидд, Нойс, Сервис, Суинберн, Теннисон и Уайлд, — хотя в его поэзии можно заметить влияние и многих других авторов.
Приемом, к которому чаще всего прибегал Говард, было олицетворение. Наделение неодушевленных объектов чувствами и свойствами, присущими людям или животным, добавляет в произведение жизненности и красок. Одной из любимых поэтических форм Говарда был ямбический гептаметрический триолет, трехстрочные стансы, которые часто использовал и Киплинг. Эта поэтическая форма и удачно выбранные олицетворения появляются в трехстрочнике „Призрачные короли“:
Почему же большая часть поэтических произведений Говарда не была признана при его жизни? Один из издателей, вернувших ему рукопись стихов, сказал, что его стихи слишком печальны и сумбурны. Действительно, в некоторых из них содержится немало печали и бунтарского порыва, но это само по себе не может портить произведение поэта. Причина заключается в изменении моды. Поэзия твердых форм романтизма XIX века уступала путь новой поэтической концепции. Тщательно выверенные размер, рифма, строфа уходили в прошлое. За исключением произведений нескольких известных поэтов — таких, как Эдна Сен-Винсент Миллей и Роберт Фросг, свободный стих — неприглаженное свободное выражение смятенных чувств — становился единственным приемлемым способом самовыражения певца.
В наше время подобная тенденция сохраняется. Поэтому в полной мере оценил, поэзию Говарда можно будет лишь в тем случае, если поэтическая мода вновь вернется к поэзии твердых форм. Однако те, кто восхищается поэтической силой Говарда, могут взглянуть на его стихи менее предубежденным взором и заметить те черты, что делают их столь запоминающимися.
Хотя Говарду и было известно о совершающейся в стихосложении революции, во главе которой стояли Эзра Паунд и Г. С. Элиот, его она почти не затронула. Он отдавал предпочтение прочно устоявшимся формам, таким, как баллада и сонет. В отличие от многих своих современников, Говард полагался на строгий выбор простых слов. И он достигал эффекта звучания, тщательно подыскивая рифмы и размеры, которые с древнейших времен позволяли легко запоминать поэтические строки.