— Страшнее оскорбления мне еще никто не наносил! — самым кровожадным образом зарычал я на старого пердуна. — Значит, ты даже готов пойти на убийство, лишь бы не пить мой кофе, вот как?! Ну это, знаешь ли, уже совсем! Вот что: либо ты, прямо счас, залпом выпьешь до дна всю эту чертову каструльку, а потом причмокнешь губами от удовольствия, либо я вышибу из тебя дух, провалиться мне на этом самом месте!
— Но это же будет убийство! — опять завыл он, пытаясь отвернуться от котелка. — Я еще не готов умирать! Столько грехов на моей душе! Я должен исповедаться! Я расскажу все! Я — человек Фергюссона! Именно здесь находится то укромное местечко, где его банда прячет краденых лошадей, просто сейчас никого из банды тут нету! Билл Прайс подслушал твой разговор с Балаболкой Карсоном, когда ты согласился вывезти из Мышиной Пасти то проклятое золото. Он прикинул так: для того чтобы с тобой управиться, потребуются все люди Волка Фергюссона. Поэтому он отправился за ними, а мне велел заманить тебя в свою хижину, а потом дать сигнал дымом, чтобы банда могла нагрянуть сюда, прикончить тебя и забрать золото!
Но когда мне удалось тебя сюда заманить, — продолжал Росомаха, — я решил убить тебя сам, а потом потихоньку смыться вместе с золотишком. Но ты оказался слишком большим — я не мог понадеяться на винтовку или нож и потому решил тебя отравить. Я насыпал тебе в кофе мышьяка, которым можно было уложить наповал человек сто, а когда он не сработал, сунул каминными щипцами тебе в сапог ядовитого гада. И все зря! Этим утром я совсем отчаялся и попытался тебя подстрелить… Не заставляй меня пить этот отравленный кофе! Я и так конченый человек! Я уже не верю, что в мире найдется оружие, способное нанести тебе хоть какой-нибудь урон! Ты и есть тот судья, который ниспослан свыше, чтобы судить меня за мои злые дела! И если тебе нужна моя жизнь, бери ее прямо сейчас, только не заставляй мучиться, нахлебавшись крысиной отравы! А если ты меня пощадишь, то клянусь: я стану вести жизнь праведника. Отныне и навсегда!
— Откуда мне знать, какую жизнь ты действительно намерен вести впредь, ты, мохнатозадый старый змей! — сердито проворчал я. — Моей вере в человечество нанесен серьезный удар! Дак ты вправду говоришь, что тот, как его там, «М-ы-ш-ь-я-к», ну, одним словом, то зелье, — яд?
— Да, — вздохнул Росомаха. — Он в два счета отправит на тот свет любого нормального человека.
— Вот черт! — сказал я. — Будь я проклят, но до сих пор не пробовал ничего вкуснее! Погоди-ка! — вдруг осенила меня другая мысль. — Когда ты тут недавно уходил из хижины, уж не запалил ли ты часом тот долбаный сигнальный костер?
— Да, я это сделал, — не стал отрицать старик. — Я зажег его на самой вершине утеса. Волк Фергюссон со своей бандой наверняка уже в пути.
— Какой дорогой они идут сюда? — спросил я.
— Такой же, что и мы, — ответил Росомаха. — По тропе с запада. Другого пути сюда просто-напросто нету.
— Тогда ладно, — сказал я, прихватив в одну руку винчестер, а в другую — чересседельные сумки. — Я устрою им засаду на этой стороне ущелья. А сумки я забираю с собой на тот случай, если твои дремучие инстинкты настолько заберут над тобой власть, что ты предпочтешь спалить свою саклю вместе с собой и с этим золотом, пока я буду разделываться с теми идиётами!
Выскочив за дверь, я свистнул Капитана Кидда, вскочил на него, и мы пошли ломиться сквозь чащу, напрямик к каньону. Видит Бог, едва я спрыгнул с Кэпа и пробрался сквозь последние кусты к самому краю ущелья, как из зарослей на том берегу, нещадно погоняя своих лошадей, показались десять всадников с винчестерами в руках. Я так понял, что высокий тип с густой черной растительностью на физиономии, который ехал первым, и был Волк Фергюссон; во всяком случае, сразу за ним держался Билл Прайс.
Они никак не могли видеть меня из-за кустов, поэтому я спокойно поймал Фергюссона на мушку и нажал на спуск… Раздался сухой щелчок бойка. Трижды я взводил курок и жал на спуск, но чертова винтовка наотрез отказывалась стрелять. Тем временем проклятые бандиты уже добрались до моста и друг за другом, с Фергюссоном во главе, ступили на толстенный ствол. Еще минута — они окажутся на этой стороне, и все мои надежды поймать их врасплох рухнут!
Я отшвырнул винчестер и выскочил из кустов, и они увидели меня, и начали вопить, и Волк Фергюссон принялся палить в меня. Остальные, правда, не стреляли: наверно, боялись ненароком угодить в своего главаря. Некоторые лошади попятились, а всадники все пытались их успокоить, чтобы не свалиться с моста, но все же банда потихоньку приближалась к моему краю каньона.