Выход нашел член комиссии полковник Роман Романович фон Раупах. Когда Корнилов первый раз допрашивался Украинцевым и фон Раупахом, то сказал, что телеграмма от Керенского с требованием сдать должность генералу Лукомскому и явиться в Петроград бесследно исчезла. Она была очень важна, ведь если она была подписана Керенским, как военным министром, то дальнейшие действия Корнилова не могли расцениваться, как военный мятеж, поскольку военный министр был не в праве отстранять от должности Верховного Главнокомандующего. Если же Керенский подписал телеграмму, как глава Временного правительства, то ему необходимо было представить решение Правительства об отрешении Корнилова от должности, но оно-то было датировано 30 августа, а это означало, что происходившие до этого действия, а именно приказ войскам продвигаться на Петроград, также не могли считаться незаконными, а тем более квалифицироваться как мятеж.
Понимая это, кто-то выкрал телеграмму Керенского из Ставки и штаба Северного фронта, но научил Корнилова осторожности. Поэтому перед арестом, генерал передал ленту-запись своего разговора с Керенским, одному из иностранных военных агентов, находящихся при Ставке, который в свою очередь передал ленту Чрезвычайной следственной комиссии.
Ознакомившись с лентой, фон Раупах разработал план выхода из того противодействия, которое нагнеталось Керенским, а именно: опубликовать содержание телефонного разговора Корнилова и Керенского, чтобы вызвать интерес в обществе к «делу Корнилова», который бы заставил Керенского отказаться от планов закончить дело расправой, и дал бы возможность комиссии продолжить следствие.
Для осуществления плана фон Раупах, не посоветовавшись с другими членами комиссии, изложил его в частной беседе генералу М. Алексееву, которым план был полностью одобрен. Собственноручно переписав содержимое ленты, генерал с благодарностью вернул ее фон Раупаху.
Через два дня в газете «Утро России» в полном виде было опубликовано содержимое телефонных переговоров Керенского с Корниловым.
План Роман Романовича удался блестяще. Публикация столь важного документа произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Газеты самых разных политических направлений требовали тщательного расследования и выяснения всех обстоятельств дела. Теперь уже было невозможно ограничить роль Чрезвычайной следственной комиссии и автоматически отпала возможность быстрого решения дела, путем проведения военно-революционного суда.
8 сентября Чрезвычайная комиссия под охраной кадет Киевского корпуса прибыла в Бердичев. Но не прошло и нескольких минут после посещения членами комиссии, как в камеру к арестованным ворвались вооруженные солдаты, арестовали всех членов комиссии, посадили на автомобиль и под стражей увезли, но вскоре отпустили.
На следующий день, И. Шабловскому и Н. Украинцеву удалось добиться от Бердичевского Совета отсрочить на неделю передачу дела военно-революционному суду, до получения отзыва от Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов.
После недолгих переговоров Петросовет согласился с тем, что дело по обеим группам должно расследоваться совместно и приказал перевести членов «Деникинской группы» из Бердичев в Быхов, что и было исполнено.
Ситуация двоевластия и конкуренции Петросовета и Временного правительства оказалась как нельзя кстати для Шабловского, Украинцева и фон Раупаха, сумевших спасти участников «корниловского мятежа» от скорой и неминуемой расправы толпы, а также освободиться от давления со стороны Керенского, поскольку Петросовет очень заинтересовался установлением всех обстоятельств дела и даже включил в состав Комиссии членов своего ЦИК В. Н. Крохмаля и М. И. Либера, которые должны были контролировать следствие.
Чрезвычайная комиссия, произведя тщательное расследование, допросив подследственных и свидетелей, рассмотрев все доступные документы, смогла найти только два обстоятельства, которые могли бы с натяжкой объяснить подготовкой к активному военному выступлению.
Во-первых, в Ставке находился Главный комитет Союза офицеров армии и флота, который предлагал Корнилову отдать приказ штабам всех армий, представить Союзу списки всех офицеров, известных своими большевицкими симпатиями, но когда управляющий Военным министерством Б. Савинков узнал об этом, то уговорил Верховного Главнокомандующего отказаться от данного распоряжения.