Мы отметили несомненный дар автора книги в изображении отдельных черт батального быта. Но и здесь поражает зияющая прореха: в книге о войне не нашлось совсем места отображению офицерско-солдатских отношений. Если ограничиться записками Эренбурга, то должно сложиться впечатление, будто командный состав антантовских армий — ангелоподобные, бесплотные существа. Их нет! Солдаты их совсем не чувствуют. А для вящшей убедительности сам Эренбург торжественно вводит нас в ослепительный вагон-ресторан, где рядом восседают «все вместе за столиками — от дивизионного генерала до нашего кашевара Буду»… Подумаешь, какая буколическая трогательность! А почему писатель нам не рассказал, как этот самый дивизионный генерал вел себя на заседании военно-полевого суда. В своей автобиографии Эренбург пишет: «Мне кажется что сделать вещь честно — хорошо». Мы тоже так думаем. Но в таком случае зачем клеветать? Зачем передавать каламбур, будто «под словом совет сенегальцы понимали отпуск на родину»…
Зачем глава «Религия» открывается сомнительным сообщением о распределении икон в рабочем батальоне?..
Углубленный в свои ограниченные собою переживания, индивидуалист Эренбург носится из страны в страну, одинокий, обещающий и скептический. Каков его путь? Чего в нем больше: наивности или цинизма, скепсиса или самообмана?..
ОТ АВТОРА
Эта книга написана давно (большинство записей сделаны в 1915–1916 гг.). Написана она плохо: в ней много невзыскательного лиризма и сомнительного резонерства. Но не следует видеть в ней «искусство». Это отчет современника. Дурная живопись непереносима. Дурные «любительские» фотографии могут пригодиться, тем более когда это — съемки злых дел и темных мест.
Я переиздаю эту книгу, потому что среди дурных художественных эффектов читатель найдет в ней знакомые черты сошедшей с ума Европы.
Я переиздаю эту книгу также потому, что у людей плохая память. Меня принято ругать «циником». Люди не любят, чтобы им напоминали об их подлости, глупости, трусости. А с того знойного душного дня прошло десять лет. «Война?» «Нет! Расскажите нам о чем-нибудь новом, хотя бы о гробнице фараона»…
Конечно, я «циник»! Ведь люди не любят также, чтобы им говорили: завтра вы сделаете то же самое. Вы способны на любую подлость и на любую глупость.
«Нет! Ведь та война была последней». Гляжу сейчас в окно. Маршируют немецкие бойскауты. Они поют: «Германия превыше всего». Старший кричит: «будьте готовы» и младшие отвечают ему: «всегда готовы». Дорогие читательницы «Задушевного слова», во всех частях света, скажите, встречали ли вы молодых людей, которые поют эти весьма однообразные песни и готовы ли они?..
Готовы! «Всегда готовы!» Готовы на новый знойный душный день. Ведь прошло уже десять лет…
Когда я писал эту книгу, я был весьма молод и наивен. Я глядел на различные породы деревьев и слишком много думал о «душе» человека. Вероятно, лучше было бы глядеть на копи Лотарингии и думать о столкновении нефтяных трестов. Жизнь меня многому научила. Я узнал об угле Рура и о месопотамской нефти. Я узнал об интернационализме и об империализме. Узнав все это, я не утешился. Я видел, как радовались английские рабочие развалу германской индустрии. И меня ничуть не удивил Макдональд, когда он начал строить новые дредноуты. Что же, он тоже «готов».
Разумеется, лозунги меняются. Я удивляюсь, почему все коллекционируют почтовые марки, почему никто не занялся собиранием этих лозунгов. Подумайте — какое разнообразие! Здесь вы обязательно найдете и «За интернационал!» и «Долой войну!» и неподражаемый лозунг «Война войне». Нет, за лозунгами дело не станет!
Ипр. Ланс. Суасонэ. Истерзанная земля хранит свои незалеченные болячки, как паршивая собака. Поля не засеяны. Дома не отстроены. В жалких бараках, в мокрых землянках до сих пор ютятся жители погибших сел и городков. Недавно состоялось в некотором роде юбилейное трехсотпятидесятое заседание репарационной комиссии.
Министерство изящных искусств тщательно обсуждает проекты домов, в строго национальном стиле.
Отчеты о хищениях крупных подрядчиков идут в газетах вместо уголовных романов: экономия на авторских гонорарах.