Плохую роль сыграли и переводчики — французы, знающие русский язык. С солдатами они обращались возмутительно. Один раз при мне переводчик начал ни с того, ни с сего ругать площадной бранью степенного солдата, застывшего в страхе. Отвратительные и без того слова звучали особенно гнусно в устах иностранца. Я не выдержал и спросил, почему он позволял себе так говорить с русскими? Француз пожал плечами:
— Но с ними иначе нельзя. Спросите об этом ваших же офицеров…
Эти переводчики своей грубостью возмущали солдат против французов и они же рассказами о дикости и зверстве русских восстанавливали против них жителей.
Вначале русские с благожелательным любопытством подходили к французам, потом отношения испортились. Русские почувствовали презрение и оскорбились. К тому же многое в французском характере не понравилось нашим. Жаловались:
— Есть у нас деньги — они с нами, нет — до свиданья…
— Поставлю я бутылку — сидит, как увидит донышко — слова не скажет, простыл след. Разве мне вина жалко? Обидно мне, будто я не человек…
— Он говорит: «товарищ». А какой он товарищ? Нет у них этого. Каждый сам по себе…
— Больно заносчивые. Увидал кашу — это, говорит, только свиньи едят. Я вот тоже видел, как они улиток жрут, а такого слова не скажу.
— Нас ругают: «грязные! свиньи!» А вы поглядите: сам напомажен, а целый год в бане не был. Только видимость одна. Они грязь не смывают, а внутрь загоняют…
Французы, в свою очередь, естественным, разумеется, непониманием русских нравов еще более обостряли рознь.
Наши солдаты на одном передовом посту завели обычай каждый день ругаться с немцами. После обеда это происходило. Покажется немец утром или вечером — сейчас же убьют. А в полдень ничего, и сами вылезают. Начинают ругаться: кто — по-русски, с толком, а кто — «швейн». Поляки среди немцев были, тоже по-русски здорово ругались. Так целый час забавляются. Раз увидал это француз-адъютант.
— Что ж вы не стреляете?
— Нельзя, потому мы ругаемся.
Француз сам выругался, схватил винтовку и ранил одного немца. Русские возмутились:
— Не дело это. Теперь они на нас подумают…
Много недоразумений было из-за пленных. Русские к ним относились ласково, давали суп, табаку. Французы толковали это как симпатию к «бошам». Вот одна из происходившие часто сцен:
Русские ведут в штаб пленного немца. По дороге — француз. Он начинает ножом отрезать пуговицы с шинели немца.
— Ты это, собственно, зачем?
— Сувенир.
— Вот что выдумал! Это ты оставь. Не лето теперь. Без пуговиц ветер гуляет. Слышь? Оставь его!
Через минуту — драка. Французы негодуют: «русские дружат с бошами». Русские неохотно сдавали пленных французам. Это — наши. Мы взяли. А они, небось, где сидят, да еще над ними куражатся. Пустой народ!
Несмотря на недружелюбные чувства, русские многому научились во Франции.
— Это у нас все норовят драться. А у них скажет «мон женерал» и все выложит, как следует. Так прямо стоит — и никаких. В кафе еще придет, а там хоть полковник, хоть генерал сам — все равно сидит, кофе пьет.
Умиляла французская вежливость:
— Зайдешь в лавочку — сейчас тебе: «мосье». Приятно. У нас я хоть на сто целковых куплю, никто мне такого слова не скажет.
Сами заражались учтивостью. Любили заходить в кафе компанией и угощали друг друга по очереди кофеем. И то, что хозяйка приветливо улыбается, и то, что они пьют не чай и не водку, но кофе, приводило их в торжественное настроение. Пили и благодарили друг друга: «мерси».
Дивились, что французы много пьют, а никогда пьяных не видно.
— Устройство! Меня возьми — выпью, так тошно станет, беспременно полезу драться. А он пьет и песенки поет — и ему весело, и глядеть одно удовольствие…
Очень их поражали француженки.
— Я вот в Шалоне с одной сговорился, а подступить боюсь. Не наша баба. И шляпка на ней, и все говорит, говорит… Такую не облапишь.
В Парижском кафе видел я двух русских и с какой-то уличной девицей. Один выругался — товарищ цыкнул на него.
— Так она же по-русски не понимает.
— Все-таки при ней неудобно.
Оба чинно улыбались. Вероятно, бедная барышня никогда в жизни не сидела с такими церемонными кавалерами,
С бельгийцами и англичанами мало сталкивались. Но когда приходилось быть вместе — ладили. Особенно дружили с арабами и неграми. После одной неудачной атаки, где в самом тяжелом участке находились русские и тюркосы, шли вместе араб и русский. Объяснялись: