— Но врачи не разрешают мне покидать санаторий.
Я остановился в нерешительности.
— А мы потихоньку от них! Никто и не узнает.
Я встретился взглядом с глазами Громова, и на его губах заиграла совсем мальчишеская улыбка.
Мы ехали довольно долго в открытом магниторе, который Громов взял на ближайшей транспортной станции, вдоль побережья. Горы, кое-где поросшие лесом, давно остались на востоке, и теперь мы мчались по бескрайней равнине, постепенно повышавшейся и переходившей в обширное плоскогорье.
Вдруг на горизонте появилась узкая красная полоска, почти сливавшаяся с небом. Громов прибавил ускорения, и через несколько минут наш магнитор ворвался на обширное поле, поросшее ярко-алыми цветами. Здесь Громов остановил магнитор, выключил магнитный активатор и вылез из машины. Осмотревшись кругом, вдохнул полной грудью, словно только сейчас смог дышать по-настоящему. Обернулся ко мне.
— Ну, как ты находишь этот уголок? Правда, прелестное местечко?
Я вылез из машины и сразу же оказался по пояс в алом море цветов, мерно клонившихся под бодрящим ветром и перебегавших волнами. Полы моего халата намокли от росы. Я ощутил, как расширяется моя грудь, как легкие вбирают живительный воздух и сильно стучит сердце.
Громов сел на землю и тут же утонул в ярком сиянии цветов. Я опустился рядом с ним, с наслаждением вдыхая терпкие ароматы дикого луга. После долгого молчания Громов наконец заговорил:
— Знаешь, Влад, сегодня, когда я смотрел на этих ребят в новеньких лиловых мундирах, мне почему-то вспомнилось, как пришли в Отдел вы: ты, Сид, Порта, Тадеуш Сабуро… Помнишь? Какие вы были тогда несмышленые, романтичные и уверенные, что жизнь полна счастья и радости. На самом деле все было не так просто. Со временем мы все это понимаем. Иначе и быть не может, когда идет такое грандиозное строительство новой жизни. Путь, выбранный нами, требует от каждого полной самоотдачи, полной самодисциплины и понимания поставленных целей. Ты не согласен со мной?
— Что случилось, Иван Вениаминович? Что-то важное? Иначе бы вы не приехали с другого континента перед самой моей выпиской… Новое задание?
Громов пристально посмотрел на меня, сорвал травинку. Повертел ее, показал:
— Видишь? Это травинка Земли — планеты, с которой у меня связано все. Все, ты понимаешь? Работа, любимая женщина, лучшие годы жизни, бессонные ночи и счастливые рассветы, запахи, звуки, сны… Как ты думаешь, стоит ли отдать ради всего этого свою жизнь?
— Иван Вениаминович, меня не нужно убеждать! — Я посмотрел ему в глаза.
Громов усмехнулся. Осторожно прихватил травинку губами, прикусил.
— Я тебя не убеждаю. Я хочу, чтобы ты понял.
— Понял что?
— Что я не могу в данной ситуации приказывать тебе что-либо. Понимаешь? Просто не имею на это права. Даже если бы ты был абсолютно здоров, я, прежде всего, должен был спросить тебя, считаешь ли ты нужным для себя быть с нами и в дальнейшем, или же…
Я быстро встал. Громов все еще покусывал травинку, спокойно глядя на меня снизу вверх.
— Даже если бы я лишился руки, ноги или же еще чего-нибудь, — тихо сказал я, — даже тогда я не ушел бы из Отдела! И дело совсем не в том, что наша медицина способна теперь творить настоящие чудеса. Эта работа — моя жизнь! Лишить меня ее — значит лишить меня самой жизни! Мне очень жаль, Иван Вениаминович, что вы могли подумать обо мне так плохо.
Громов прищурился на солнце, перекусил травинку.
— Обиделся? Зря. Я знал, что тебе будет трудно понять меня. И все же не горячись, Влад. Итак, если я правильно понял тебя, ты решил?
— Да! — буркнул я и отвернулся.
— Ну, вот и хорошо! — Громов хлопнул меня по плечу, поднявшись на ноги. — А за разговор наш не обижайся, не стоит. Так, если уж очень захочется помянуть старика… А вообще-то, не стоит!
Он задумчиво посмотрел вдаль на качающиеся под ветром стебли сочной травы.
— Знаешь, Влад. Последнее время я все яснее чувствую, что конец моей жизни застанет меня вдали от Земли. Не знаю, так ли это будет на самом деле, но если действительно так, то обидно.
Громов все еще смотрел на далекий горизонт. Ветер трепал его густые волосы цвета спелой ржи, старательно зачесанные назад. Я ничего не ответил ему. Посмотрел туда же.
Маленькая женская фигурка порхала среди цветов. При виде ее сердце сдавила теснящая грусть. Я всмотрелся в темный силуэт. Нет, это была не Таня! Повернулся к Громову.
— Так какое задание, Иван Вениаминович?
— Знаешь что? Поговорим об этом после. Завтра ведь Праздник Братства. Отдохни. Отправляйся с женой в Город, на Водный Стадион. Повеселись, вдохни полной грудью настоящей жизни. Ведь какое событие завтра предстоит, ты понимаешь? А? Жена у тебя красавица, умница. Уверен, ей будет приятно побывать на празднике, и не одной, а вместе с тобой! Поезжай. А уж потом и за дела возьмемся.