Лютаев шел к столу. Каких либо видимых изменений в его облике Валерий не заметил. Такое же лицо, только, пожалуй, более сосредоточенное. Оно и понятно, в общем‑то. Колдовать не водку пить. Они сели за стол.
— Ну что, Валерий Александрович, я вас убедил?
— Да, впечатляет. Много на свете чудесного — рассмеялся Валерий.
— Вы даже и не представляете сколько. Я бы мог рассказать. В рамках разумного, конечно — Лютаев в предостережении поднял палец.
— Что‑нибудь из народных сказок? Про бабу–Ягу, русалок и цветок папоротника в ночь на Ивана Купалу — Буховцеву было по–прежнему весело.
Маг пожал плечами.
— Про Бабу–Ягу и русалок ничего сказать не могу, но цветок папоротника очень редко встретить можно. Одна его разновидность сохранилась с древнейших времен, и она цветет. Встречается в первой половине лета в совсем необитаемых местах, где еще сохранился дух древности. Таких теперь совсем мало осталось.
— И что он исполняет желания? — скептически спросил Валерий
— В каком‑то смысле. А как — я вам скоро объясню.
Буховцев немного задумался. Если Лютаев готов поболтать о чудесном, то пожалуй, у него были вопросы и поинтересней, чем цветок папоротника.
— А ваше долголетие, с чем оно связано?
Маг посмотрел на Валерия спокойным внимательным взглядом, видимо, пытаясь понять подоплеку вопроса. Хотя, скорее всего он уже всё понял, просто принимал для себя решение.
— Когда‑то Тримегист сказал, что на Земле вечной жизни нет. И это так, но продлить свою жизнь можно различными способами, в том числе и не магическими. Большинство из нас живет долго потому что, такова наша судьба. Когда выбираешь наш путь волей или неволей ты проходишь много испытаний, не предназначенных для людей обычного мира. Ведь и обычные люди разные. Одни красивы, женятся на красивых, всё имеют, и всё им удается, но они проживают жизнь не видя ничего чудесного, и не подозревая о его существовании. Не знают, как устроен мир, и желания знать, у них нет. Я иногда думаю, что Господь Бог бережет их на племя. Другие, может и не так устроены в жизни, но им многое дано. Их знание, и пройденные ими испытания, меняют наш мир и меняют их самих. Таков и наш путь и долгая жизнь приходит к нам, так или иначе, или не приходит — Лютаев недобро усмехнулся — так тоже бывает. Ну и конечно без особых знаний здесь не обходится. Хотя долгую жизнь можно получить, и не выбирая наш путь.
— Это как же — улыбнулся Валерий — путём правильного образа жизни или «эльфийской» терапии?
— Есть средства эффективней.
— Нечто вроде живой и мёртвой воды?
— Например, водоросль арра, которая растёт на северном берегу тёмного моря Рота.
Буховцев был готов рассмеяться. Разговор переходил в область ему незнакомую, и он снова начинал чувствовать себя идиотом, как и до эксперимента с тучей. Было непонятно, говорит маг о серьезных вещах или просто разыгрывает. Впрочем, к подобному ощущению за последние две недели он уже привык.
— Никогда не слышал о таком море. И где же оно находится?
— Довольно близко. Метров триста, пятьсот под нами.
Валерий задумался. Он что‑то читал в популярной литературе о подводном море на территории области.
— Подводное море. Я как — то читал о том, что на юге области есть какое‑то огромное море под землей. Это правда?
— Да. Когда‑то, в древности, были времена, когда на поверхности жить было опасней, чем под землей и люди уходили туда и жили там. Говорят, что и сейчас там кто‑то живёт, но утверждать не буду. Это не моё знание — у Лютаева в глазах плясали бесенята, и было непонятно, шутит он или говорит серьезно.
— А как же они туда попадали? — спросил Буховцев и сам себе ответил — входы через карстовые провалы.
Вся Нижегородская область была пронизана карстовыми пустотами, словно швейцарский сыр. В них, бывало, уходили озёра и целые деревни. Лютаев кивнул головой.
— Нечто вроде этого. Я уже говорил вам, Валерий Александрович, что вы очень сообразительный человек.
— И как же эту водоросль используют?
— Её достают на поверхность лунной ночью. Днем нельзя. При солнечном свете она мгновенно разлагается, а при Луне видны её превращения различными переливами цветов. Таких цветов вы, Валерий Александрович, никогда не видели, на Земле таких нет. По ним можно понять, насколько она готова она к употреблению.
— В чем же эффект. В каком‑то биохимическом процессе?
— Не только — Лютаев опять поднял палец, что видимо, означало «в разумных пределах» — я объясню вам позже.
Действительно, пожалуй, чудес хватит. К хорошему нужно привыкать понемногу. Буховцев знал, что постепенно он привыкнет и к этим чудесам, и к другим, и будет усваивать информацию, данную Лютаевым как должное, но в настоящий момент его интересовали вещи куда как более приземленные, и он спросил:
— Евгений Андреевич вы случайно не знаете, что делает Чистяков в этом предприятии. Мне кажется, это не то, чем должны заниматься легионы, и у меня есть подозрения, что здесь замешана политика, а я не люблю загадок с политическим подтекстом.
Лютаев снова смотрел на Валерия внимательным изучающим взглядом. Раздумывал недолго.
— Что‑то мы отвлеклись. Наливайте, Валерий Александрович, а там побеседуем дальше.
Они не спеша, опрокинули еще пару стопок под остатки курицы, свежую зелень и малосоленые огурцы. Ели не торопясь, осматривая окрестности. Погода была хорошая, но после обеда постепенно надувал тёплый ветер. В долу было тихо, но по краям волнами прогибались ячмень и подсолнух. Может, маг всё‑таки испортил погоду своим колдовством? Вряд ли — глупые мысли лезли Буховцеву в голову. Попутно он рассказывал Лютаеву о деревне, окрестностях и своей жизни здесь. Когда Валерий закончил рассказ, они сидели и молчали некоторое время.
— Скажите, Валерий Александрович, что вы думаете об Александре Годунове?
— О Годунове? — Валерий задумался. Об Александре Годунове наверное слышал любой в России и многие за её пределами. Большинство из тех, кто служил в легионах, его видели, и многие общались с ним лично. Валерий был одним из них. Более того, он знал о нём еще в то время, когда тот зарабатывал свои первые большие деньги на консультациях по инвестиционным проектам в Нижнем Новгороде. Потом Годунов сам участвовал в этих проектах со своим капиталом, а далее многие организовывал сам, привлекая кроме собственных денег средства инвесторов, как иностранных, так и отечественных. В том числе деньги государства, когда это было нужно. В Нижнем ему принадлежала большая доля в транспортных компаниях и транспортной бирже, организованной при его участии. Он начинал в Нижегородской области туристический бизнес, строя в сельской местности гостиницы и создавая турфирмы привозящие на отдых иностранцев. В общем труднее было вспомнить, где деньги Годунова не присутствовали. В последнее время его
корпорация «Сириус» на паях с государством субсидировала лунную программу.
Собственно отношения с государственными структурами и сделали его известным. Он был назначен представителем на Балканах и смог очень быстро повернуть ситуацию в пользу России, завоевав доверие союзников и запугав противников. И то и другое он умел делать в совершенстве. В Греции на исторической конференции он назвал греков эллинами, а Грецию Элладой, и с его легкой руки это название прижилось в России, и в союзных с ней странах, и употреблялось даже на официальном уровне. Древнегреческим и латынью он владел в совершенстве и неудивительно, что в Элладе пользовался большой популярностью. После этого Годунов стал известен. Известен, не только в России и на Балканах, но и в Европе. Пресса общаться с ним любила. Острый на язык Годунов умел находить контакт с журналистами, завоевывать и держать их внимание. Его точные формулировки и описания событий сразу становились заголовками тем в газетах и сети, и приклеивались потом к этим событиям как ярлыки. Если Годунов сравнивал какого‑то политика с чем‑нибудь или кем‑нибудь, политику грозило, что прозвище приклеится к нему надолго. Его побаивались. С народом он общался сдержанно, никогда не заискивал, и тем не менее, его любили. После Балкан он был представителем в Украине и сумел поднять уровень отношений до союзнических.