— Конечно. К старейшине одного из селений пришел гонец и сказал, что нужна помощь жрецу у 'Проклятой дыры', как они ее называют. Как думаешь, Марк Валерий, быстро ли они туда побежали? — Флав задорно рассмеялся — они и ходить то в ту долину бояться. Но гонец все — таки запугал их проклятьем жреца и они пошли. Нашли место боя, ваши следы и пошли по домам.
— А почему они не стали нас преследовать?
— По следам было видно, что херусков с вами нет, а просто так связываться с воинами бродящими ночью по проклятым местам, и славными в мече и копье, желающих немного найдется — в глазах юного Флава блеснули озорные искорки — твой человек спас тебе жизнь, убрав с пути вепря, но знаешь Марк Валерий, я думаю, тебе действительно нечего было бояться зверя. Не знаю, как, но ты бы убил его. Тому, кто забрался на 'Проклятую гору' и ушел оттуда сквозь мечи не нужно бояться какого‑то вепря.
Все рассмеялись, а Ингвиомер добродушно хлопнул Валерия по плечу. Подали куски жареного мяса. Все выпили по чаше и принялись за еду.
— Ингви, у нас тут разные слухи ходят. Говорят, херуски готовят возмущение против римлян. Скажи, будешь ли ты биться против нас? — спросил Цедиций. Он закончил с мясом, уселся на поклажу и смотрел на Ингвиомера с интересом.
— Зачем спрашиваешь пустое Луций. Раз решат, конечно, буду. Разве ты не будешь, если наместник тебе прикажет? — удивленно ответил вождь.
— Буду — подтвердил префект и добавил — что же, это достойно. В подчинении, херуски похожи на римлян.
— Не знаю, чего тут похожего — фыркнул Флав — я давал клятву императору и нарушать ее не собираюсь.
Буховцев слушал этот разговор с отвисшей челюстью. Похоже, Луций Цедиций был уже в курсе всех дел. Все всё знали и позволяли обстоятельствам развиваться самим. Валерий уже отказался от идеи изменить местную историю и часто вспоминал слова Лютаева - 'Историю изменить очень сложно, а может даже и не возможно'. К тому же он здесь с другой целью, но все равно наплевательское отношение к возможным неприятностям его удивляло.
— Мне бы не хотелось биться против тебя Ингви — продолжил Цедиций.
— Мне тоже, но я Луций, здесь мало что решаю. Брат других людей слушает. Вот думаю, может к маркоманам податься, у них вожди не только из свевов. Маробод приглашал взять под себя земли в Баценском лесу. А насчет возмущения — вы сами виноваты. Никто не хочет платить эти глупые налоги.
— Тут ты прав — печально вздохнул префект — но здесь мы ничего поделать не можем. Пусть пока херуски радуются, что налоги здесь собирают фискалии, а не публиканы как в некоторых провинциях, а после уж как — нибудь разберемся. Хотя Стратий бывший публикан, так что спуску никому не даст.
— Да уж — поддержал его Ахилл — толку от этих налогов. В прошлый раз собрали несколько кораблей шкур и серебра меньше, чем за знаменами одного легиона.
Тема оказалась интересная, и еще долго вожди выспрашивали о римских налогах и о том, как их собирают. Очень это было им любопытно. Валерий тоже слушал с большим вниманием. После основательного обеда сытые и подвыпившие римляне и херуски устроили состязание по метанию копий. Здесь Валерий, которого местный алкоголь пьянил слабо, смог удивить и тех и других. По неподвижным мишеням копья он метал неплохо. С поляны они ушли уже ближе к вечеру. У брода через реку Валерий тепло простился с Ингвиомером и Флавом. Вожди отправились в сторону окрашеной закатом в розовый цвет, Готты. Немного позже Цедиций и Ахилл свернули на тропу, ведущую в лагерь, а Валерий пошел в сторону стоянки у леса. Уже темнело, а значит, в палатке его должна была ждать Альгильда.
Глава 11
То, что случилось что‑то нехорошее, Буховцев заподозрил еще на подходе к горевшим в сумерках кострам. Внезапно куда‑то пропали стрекот кузнечиков в траве и громкие трели лягушек у реки. Словно кто‑то выключил звуки в окружающем мире. Валерий насторожился, внимательнее прислушался к внезапной тишине и ускорил шаг. Он уже подходил к стоянке, когда его сознание пронзило чувство опасности. Столь сильное, что на макушке зашевелились волосы. Он вытащил меч из ножен, и осторожно, но быстро пошел к кострам.
По всей стоянке неподвижно лежала охрана Альгильды. Буховцев рванулся к палатке, открыл полог, и быстро осмотрев ее внутри, скрипнул зубами. В палатке никого не было, и не просто не было. Шкуры на полу были собраны в кучу, словно кто‑то за них цеплялся, а нехитрая деревянная утварь раскидана. Валерий еще раз окинул взглядом стоянку. Что же здесь произошло? Он присел и быстро осмотрел несколько тел. Пульс есть, ран и других видимых повреждений, а также крови не было. Казалось, крепкие бородатые парни Сегивига просто заснули, или скорее упали в обморок. Второе Буховцев сразу отмел, поскольку представить этих здоровяков падающими в обморок он не мог. Может, их чем‑то опоили? Тоже маловероятно. Здесь все‑таки не пир какой‑нибудь, где едят и пьют все вместе. Он осмотрел тела внимательнее и пересчитал. Все были здесь, не хватало только Сегивига. Вдруг его слух уловил в глухой тишине тихий стон и несвязное бормотание. Валерий обернулся и пошел на звук. Недалеко от палатки, на крутом берегу реки, в кустах лежал Сегивиг.
Херуск ворочался и пытался встать, только это не очень ему удавалось. Крепкие жилистые руки его не слушались. Буховцев наклонился и заглянул ему в лицо. Германец морщил украшенный шрамом лоб и смотрел вокруг непонимающим взглядом, пытаясь осознать окружающий мир. Валерий его хорошенько встряхнул.
— Сегивиг, где Альгильда?
Херуск устремил блуждающий взгляд в лицо Буховцева, и постепенно его взгляд стал осмысленным.
— Римлянин? Они забрали твою жену, вождь.
На Валерия накатила волна гнева, столь сильного, что он и сам был удивлен. Сразу почему‑то вспомнилось 'нам бывает очень сложно контролировать свои чувства, Валерий Александрович'. Только этого не хватало. Однако как всегда, когда наступал критический момент, он успокоился и спросил Сегивига уже ровным голосом с ледяными нотками.
— Кто они?
— Сегимунд, сын Сегеста подходил с двумя друзьями.
— Что они сделали с вами?
— Они? — отмеченный шрамом лоб херуска покрылся морщинами, было видно, что он пытается вспомнить — нет, Сегимунд увел Альгильду, нам они ничего не делали, да и не смогли бы. С ними был кто‑то. Он стоял в стороне у дерева, а потом стал говорить, и у меня в голове будто что‑то помутись. Стоял у палатки, упал и покатился сюда.
Буховцев недолго осмысливал услышанное. По телу поползли мурашки, он все понял, но все равно спросил.
— Как он выглядел?
— У него тоже шрам — Сегивиг провел рукой по лицу — на щеке.
Валерий в сердцах выругался на великом и могучем. Что же делать? Первая мысль была — идти за помощью в лагерь или кастеллум, но он сразу отмел ее в сторону. Вряд ли это займет меньше часа, а времени у него было в обрез, да и темнота уже подступала. Солнце село, и в небе над холмами поднималась полная Луна. Судя по еще горевшим кострам, Альги похитили недавно. Нет, идти нужно сейчас, и идти придется ему одному. Сегимунда и его друзей Валерий не боялся. Он провел не так уж много схваток, но уже понял, что к чему, и знал, что у него есть все шансы выжить в рукопашной на мечах, но Сакмард… Он произнес это имя и страх кольнул его в сердце. Кто он такой, чтобы победить анунака? Однако вот уже в который раз пришла, прогоняя последние сомнения, уверенность.
— Куда они пошли Сегивиг?
Германец уцепился за ветку ивы, потянулся и встал. Он смотрел в лицо Валерия так, будто увидел его в первый раз.
— Они пошли по берегу реки, там есть тропа и в узком месте переход по поваленному дереву на другой берег, а дальше не знаю. Тебе будет трудно найти их ночью, вождь — помолчал, еще раз внимательно посмотрел в его лицо, и уверенно добавил — но я вижу, ты их найдешь. Когда найдешь, не убивай Сегимунда, он сын вождя.
— Будет видно, Сегивиг. Если с моей женой все хорошо, то я его не убью.
Херуск кивнул.
— Я пойду с тобой.
— Если сможешь, иди, но ждать я не буду.
Буховцев поднялся к стоянке, осмотрел вооружение спящих херусков, и выбрал щит по — приличнее. По сравнению с этим творением местного умельца римские и эллинские щиты выглядили как изделия из далекого будущего, но выбирать не приходилось. Щит на охоту он не брал, и сейчас без привычного вооружения, чувствовал себя почти голым. Валерий посмотрел на полную Луну в сером ночном небе. Она сияла как огромный, матовый фонарь и освещала окрестности блеклым серебристым светом. Что же, сейчас и это в помощь, а помощь ему нужна. Непростая ему предстоит ночь. Буховцев собрался, вдохнул побольше свежего ночного воздуха, и пустился бегом по едва различимой в темноте, тропе.