Валерий только усмехнулся и покачал головой. Вообще то ему уже надоела эта игра в догадалки, и Сотер его понял.
— Знаешь, Марк, у невройцев была одна особенность, нечто вроде тайного знания. Они всегда видели суть вещей. Одни лучше, другие хуже, но видели все.
— От рождения?
— Да. Была такая особенность у этой расы. Я в жизни встречал людей с кровью невройцев. Немного, но встречал. Но никогда не видел человека, в котором бы этой благородной крови было столько, сколько в тебе.
— Что, так много?
— Да. Так много, что в это трудно поверить. Мой учитель говорил мне, что даже тайное знание они видят по–своему. Постигая в нем то, что великие посвященные могут не узнать, прожив свои долгие жизни. Я потом жил долго, и узнал столько, что не верил, будто обычный человек может постичь все это разом. До тех пор, пока не увидел тебя, и понял, как нам всем повезло, что на месте Корвуса оказался ты. Поэтому если о чем‑то хочешь спросить меня, спрашивай прямо. Я тебя буду спрашивать также. Глупо нам говорить намеками, когда в предвидении мы равны.
Буховцев кивнул.
— Может и равны. Не знаю. Но я думаю, мы равны кое в чем другом. Ты знаешь прошлое, а я будущее.
В лунном свете было видно, как Сотер улыбнулся.
— Никогда не смотрел на это таким образом. Но знаешь, есть большая разница. Свое прошлое я прожил сам, а ты свое будущее узнал из рукописей, или как ты там говорил, информационных файлов. Хотя, в целом, ты прав. Это нам тоже может пригодиться.
— Мы можем что‑то поменять?
— Мы уже меняем.
— А мы не навредим развитию мира изменениями?
Диоген поднял руки вверх, указывая на звезды, и печально улыбнулся.
— Посмотри вокруг, Марк. Ты же говорил мне, что знаешь, как устроен наш мир.
Валерий вспомнил о беседах, которые они вели. Как он пытался поразить воображение мага знаниями двадцать первого века. О том, что Земля круглая, вращается вокруг Солнца и о многом прочем. Но Сотер не поразился. Сидел и с ухмылкой теребил бороду. Все это ему было известно. Известно и много другого, чего Буховцев не знал.
— Ты и не представляешь, какие силы влияют на наш мир. Солнце, которое встает с утра и скрывается вечером, но на самом деле присутствует постоянно. Планеты вокруг нас и даже далекие звезды. Есть силы проще и ближе. Это Земля, на которой мы живем, и мир Посейдона, который ее окружает. От всего этого исходит сила, и все это в один миг может изменить нашу судьбу. Ты говорил, что тебе показывали потаенный мир силы, который нами движет, но видимо не показывали его в движении. Человек в нем как паук в паутине и скорее уж как муха. Он живет, и в каждый миг, даже когда он делает единственный вздох, на него влияют различные силы, которые тоже меняются. И они ведут тебя, а не ты их. Мы как горстка муравьев летящих сквозь бездну на булыжнике, который тоже может быть им враждебен. Чему мы можем навредить, если от нас так мало зависит. Что должно случится то и будет, с нами или без нас. Пусть дадут нам боги силы хотя бы взять свое.
Буховцев был уже почти трезв. Он судорожно сглотнул, такая в голосе Сотера была тоска. Как тогда у Лютаева в Кленовке. Вот уж воистину меньше знаешь, лучше спишь.
— Диоген, но ведь камень, он многое меняет, он даже сквозь время может пронести.
— Камень да. Он может многое, и поэтому нам нужен. Поэтому Марк мы должны его достать, но порядок вещей даже он не изменит. Он лишь поможет нам узнать, как этим порядком лучше распорядиться.
Валерий смотрел на мага озадаченно. Он впервые видел Диогена таким, как бы это сказать, взволнованным. Тот устало хмыкнул.
— Поговорим об этом позже. Овидий и Эллий нас уже заждались, и чувствую, из дома за нами кто‑то идет.
Буховцев кивнул.
— Так, когда я услышу твою историю?
— Позже, Марк, в Афинах. Там тебе будет проще понять.
Они умылись у небольшого бассейна в саду и отправились в триклиний продолжать пир, постепенно перераставший в знакомую Валерию, пьянку.
Они отплыли из Том в середине следующего дня. Утром Буховцев действительно проснулся без головной боли, может от чудесного вина, может от того, что в отличие от Эллия, Овидия да и Сотера в разгар пьянки завалился спать. Спал он безмятежным, спокойным сном, которого у него не было уже полмесяца, и ему не помешали ни флейтисты с кифаристами ни жизнерадостные вопли танцовщиц, которых привел Эллий.
Утро было свежим и солнечным, они осмотрели крепость, перекусили и пошли на корабль. С Овидием и Эллием простились тепло. Овидий, выглядевший слегка помятым, теребя нос, передал Сотеру несколько писем в Рим, а Эллий просто похлопал их по плечу, вернее по предплечью, как здесь было принято.