За время прогулок Буховцев потратил из своих денежных запасов горсть бронзовых понтийских монет и пару серебряных афинских драхм. Его имущество пополнилось симпатичным кинжалом, хитоном и кожаной безрукавкой.
После ужина Диоген брал охрану, и они выходили за город. Там устраивались на пологом холме, и не спеша, беседовали, попивая разбавленное водой вино. Вдали была бухта Золотой Рог, а внизу, у холма, трудились на площадке каменотесы. Погода все это время стояла чудесная.
Вскоре большой торгаш до Афин был готов, и они снова отправились в путь. За неделю неспешного хода добрались до Иолка, где у Сотера тоже были дела. В этом небольшом городе провели день, а затем окунулись в наплывшую неизвестно откуда пелену тумана.
И вот теперь Афины, вернее сначала Пирей. Валерий осмотрел корабль. Торгаш был как минимум в два раза больше их понтийского кораблика, а экипаж раза в три. Шестьдесят человек гребцов были рабами, и еще десяток вольнонаемных моряков управлялся с рулем и парусом. Остальные тридцать человек пассажиры — торговцы и сопровождающие груз. Плотноупакованные в грубую ткань и кожи свертки, вместе с амфорами лежали под палубой и вообще везде, где возможно. Эта часть пути была не такая познавательная, как плавание по Понту. Очень многие торговцы знали Диогена и часто подходили поговорить. Сотер знакомил их с Валерием, но содержательного разговора не получалось. Слишком разные были у них интересы. Нет, Буховцев был не против, узнать больше о торговле в этом мире, и даже уместными вопросами снискал уважение у этих людей, но постоянные разговоры о ценах, качестве товара, а также нужных для дела людях, напрягают. Так что он был рад концу плавания, как собственно и все другие. Как говорится, груз цел, все живы — здоровы, пора и на берег.
Небольшая южная бухта была забита кораблями. Видимо, из‑за тумана даже тем, кто не хотел останавливаться в Пирее, пришлось это сделать. Сотер оставил груз на попечении двух своих помощников, и они отправились в портовую таверну перекусить. Таверны здесь располагались вдоль всей бухты одна за другой, чуть выше портовых сооружений. Выбрали ту, что была ближе к их кораблю. На широкой, мощеной камнем площадке, за грубоватыми столами из толстых деревянных плашек, частью под открытым небом, частью под навесом сидело человек тридцать. Было хмуро и прохладно, и посетители кутались в гиматии и хламиды. Сотер что — то заказал хозяину и сел с Валерием за стол.
— Возьми — он протянул Буховцеву серебряную монету — когда пройдем через портовые ворота, нужно будет отдать сбор.
— У меня есть серебро — возразил Валерий.
— Посмотри. Это римский денарий. В Афинах сейчас запрещено расплачиваться афинскими монетами, поэтому официально используют эти.
Валерий осмотрел монету. Да, вместо головы Афины и совы на ней красовалось изображение Августа, хотя по весу и размеру одно и тоже.
— А неофициально?
— Неофициально все пользуются афинскими. Видишь ли, когда римляне хотели чеканить свои монеты они рассчитывали на местные серебряные рудники — Диоген хитро улыбнулся — но когда сунулись туда, то узнали, что в рудниках мало чего осталось. Может поменять тебе еще несколько монет — добавил он задумчиво.
— Диоген, я бывал на рынках нескольких городов и не видел, чтобы там расплачивались серебром. Когда в Византии достал афинскую драхму, то думал, что торговец умрет от счастья.
— Византий, Марк, конечно древний и важный город, но по сравнению с Афинами это просто большой склад. Когда ты здесь пойдешь на Агору, тебе обязательно будет нужно серебро.
Принесли вина, на этот раз неразбавленного и подогретого. На квадратных глиняных тарелках источало аппетитные ароматы жареное мясо. Сотер с Валерием преломили пшеничные лепешки и принялись за еду. Постепенно туман редел, и солнечные лучи окрасили в розовый цвет порт и сам Пирей. Внизу царила оживленная суета, среди прочих разгружали и их корабль.
Из Пирея они отправились в сопровождении нескольких больших, влекомых быками повозок, под завязку забитых товаром. Вместе с ними в сторону Афин вился редкий людской ручеек, среди которого были видны другие повозки и скот. Буховцев шел рядом с ними, смотрел на дорогу, на приближающийся город, на остатки Длинных стен и пасущихся на них коз. Так начинался его месяц в Афинах.