И прекрасно… Джейн понаблюдала сквозь стеклянную дверь, как Вика в пестром купальнике карабкается на шершавый искусственный ствол дерева, пытаясь при этом не выронить из рук захваченный мяч. Все в порядке… Как бы не опоздать на тренировку. Ликеида легко взбежала по лестнице, толкнула дверь раздевалки, уже опустевшей. Переоделась в светло-синее кампо.
Все ликеиды были уже в зале, рассевшись на циновках, медитировали перед началом занятий. Джейн неслышно проскользнула к своему месту, села, скрестив ноги, раскрыв кверху ладони.
Она ощущала раскаяние. С прошлой субботы дома ни разу не медитировала. Полностью забросила свое духовное развитие… Боже мой, думала ли она когда-то, что окажется такой слабой, так легко поддастся влиянию среды. За эти семь лет так много давала себе клятв: все, с этого понедельника… с завтрашнего дня - опять ежедневная медитация, хотя бы по часу, тренировка утром и вечером, ледяной душ и голодание. Ее хватало дня на два, максимум, на три… В конце концов она уже и перестала давать себе эти обещания.
Невозможно требовать от себя слишком многого. У нее ребенок, работа, никто ей не помогает, не поддерживает. Прислуги тоже нет, по дому все самой приходится. Она ходит три раза в неделю на занятия - и то уже хорошо.
Откуда-то зазвучала еле слышная музыка - сигнал к началу медитации. Джейн закрыла глаза, и почувствовала, как горячая волна побежала по телу. Хорошо… Она стала повторять мантру. Уходить, уходить… в дивный, прекрасный, светлый мир, где все иначе, где Любовь, Радость, Покой. Мантра билась в голове равномерно, как прибой. Свет за закрытыми веками разгорался все ярче. Все ближе. Все легче становилось на душе, все спокойнее. Душа расслаблялась.
Внезапно за широким, чистым потоком льющегося, ликующего света, возникло что-то темное… страшное. Бездна открылась, и Джейн, как ни старалась, не могла прогнать видение. Напрягшись, сжавшись, страшным усилием воли она прекратила повторение мантры… РОЖА была там, за светом, ухмыляющаяся дьявольская, черная рожа. Джейн едва не закричала, сцепив зубы. Открыла глаза. Ликеиды вокруг нее слегка покачивались в трансе, и в самом воздухе, казалось, повисло мутное, одурманивающее облако. Что со мной? - Джейн с трудом сдержала крик. Опять… Такое уже было у нее - и вот опять. А так хорошо сегодня вошла в медитацию. Если не тренировать постоянно, способность к медитации пропадает. В последнее время сосредоточение еще удавалось - это уже с детства, это не уйдет - но по-настоящему войти Джейн не могла. А сегодня вошла - и вот пожалуйста… Сердце Джейн колотилось, как от перенесенного ужаса. Она подняла руку, вытерла со лба холодный пот. И встретилась взглядом с сэнсеем. Он вошел незаметно и теперь искоса наблюдал за ними. Трудно было что-то прочесть на смугло-желтом, с маленькими косыми глазами, чужом лице. Джейн отвела взгляд. Закрыла глаза, делая вид, что снова вошла в медитацию. Она знала, что второй раз у нее ничего не получится. И потом, если честно, ей было просто страшно…
Плевать. Сэнсей ничего не говорит об этом. Он вообще не настоящий наставник - ему плевать на духовное состояние Джейн. Ну и пусть, не так уж важно, ну не получается медитация, об этом никто не знает, и хорошо.
Джейн давно научилась относиться легко к подобным вещам. Главное- скрыть от остальных… Теперь, сидя среди медитирующих ликеидов с закрытыми глазами, она вспоминала свои прежние попытки что-то сделать, как-то вернуть свое прежнее состояние.
Джейн робко вошла в кабинет психолога. Соня подняла глаза - на лице дежурное выражение доброты, сочувствия, участия, готовности выслушать… Джейн могла бы всерьез принять это выражение, если бы не знала, что это - долг психолога, если бы сама не принимала такого вида каждый раз, сидя в Социале. Ей отчего-то стало неприятно.
Милашечка, отметила она, глядя на Соню. Копна вьющихся каштановых волос, глаза большие, темные. Круглое, но не полное лицо, очаровательные ямочки, белозубая улыбка. Москвичка приподнялась ей навстречу.
- Здравствуйте… а я вас знаю. Вы - Джейн Уилсон, ликеида, верно?
Соня говорила по-русски так, как говорят москвичи - в уме переводя с московского. И выговор у нее был чисто московский - она грассировала, пришепетывала и вместо "о" где только можно употребляла "а".