Дома Алексей раздел детей и первым делом набрал номер тещи.
Странное дело, никто не ответил. И Лена то же самое говорит - весь день не дозвониться.
Ладно, может, что-то со связью… Алексей в глубине души уже чувствовал - не со связью… это другое что-то. Что-то опять пакостное, жуткое. Он старательно загнал эту мысль вглубь и пошел собирать детские вещи на два дня.
Надо их хоть покормить. Нехорошо Марии Петровне лишние проблемы создавать… Алексей двинулся на кухню. Достал из холодильника пиццу, засунул в микроволновку. Из комнаты донесся сигнал ВН. Было слышно, как Борька важно отвечает: " это квартира Старцевых".
- Пап! Тебя!
Алексей вышел в гостиную. Он уже предчувствовал беду. И сердце сжалось, когда он увидел на экране соседку и подружку Марии Петровны.
- Здравствуйте, Алексей, - сказала женщина как-то растерянно.
- Здравствуйте.
- А я от Марии… Дело вот в чем. Она просила вам позвонить, да у вас весь день нету никого. А мобильник ваш я не знаю номер.
- Что случилось? - губы словно одеревенели. Похоже, остаточное действие наркотика. Нет, не допустят завтра к полету.
- У нее… она заболела сильно. В больницу увезли.
- Что… с ней? - выдохнул Алексей. Соседка замялась.
- Плохо… не знаю. С утра еще увезли. На носилках. Я ее на лестнице встретила.
- А в какую больницу?
- Вроде бы в третью городскую, - сказала соседка неуверенно.
- Спасибо вам большое, - сказал Алексей. Попрощался с женщиной и стал искать номер третьей городской больницы.
Регистратура ответила сразу.
- Ладонкина? Ладонкина Мария, шестьдесят один год. Простите, а она вам кто?
- Теща.
- У нее инсульт, - доверительно сообщила девушка из регистратуры, - обширный… но прогноз хороший, не беспокойтесь.
- С ней… как она сейчас?
- Она в палате интенсивной терапии, так что к экрану подойти не сможет. Но завтра вы можете ее навестить. Состояние пока тяжелое, но сейчас она подключена к восстановительной технике…
Алексей попрощался и выключил ВН. Ткнул лицо в ладони и замер.
Нельзя так, нельзя… что же это происходит? ЗА ЧТО ЭТО НАМ, Господи?
И как это сказать Ленке? Она же умрет. Для нее мать - это все.
Это же невозможно, несправедливо… мы грешили, да. Мы очень много грешили. Но ведь все так. Почему именно нам? И почему, в конце концов, нужно наказывать за грехи ребенка? Я с радостью принимаю волю Господа, когда несчастья касаются меня одного. Но Митенька? А Мария Петровна? А Ленка?
Они-то чем виноваты?
Но может быть, это вовсе и не за грехи… "Алексей, я боюсь за вас". Чего она боится? Что она знает?
Алексей вскочил и забегал по комнате. Потом подошел к темному окну. В небе начали уже расцветать созвездия.
Алексей несколько раз прочитал про себя Иисусову молитву. Как обычно, на душе стало легче. Истерик, выругал он себя. Разнервничался, видите ли…
Иова вспомни. И вообще - в такой ситуации надо спокойно работать. И принимать волю Господа. Это, конечно, особенно трудно, когда дело касается не тебя, а детей, любимых людей. Я бы легко и спокойно принял любое страдание - ну не легко, конечно, но уж не возмущался бы и не спрашивал "за что?" Но - Митька?
Это тяжелее, но и это можно перенести. Как Матерь Божья перенесла страдания Своего Сына. И она бы предпочла сама пойти на крест.
А если Митька умрет, кольнуло в сердце. Тогда… Алексей почувствовал, что на глаза, помимо воли, выползают слезы. Да не умрет он… истерик, слякоть! Алексей выругал себя.
Так… во-первых, нужно решить, кому отдать детей. Алексей пошел в ванную, умылся. Кстати, их еще и кормить пора. Пицца давно разогрелась.
Алексей разрезал пиццу на куски, разложил по тарелкам. Позвал детей. Прочитал молитву, и дети начали есть.
Отец посмотрел на них - самому кусок в горло не шел. Тихонько вышел в гостиную и набрал номер своей матери.
В конце концов, тоже бабушка. Хотя бы в таких исключительных случаях может она взять детей?
У Ларисы в доме было шумно, слышно даже по ВН - кто-то там смеялся глубоким, густым баритоном. Кто-то переключал каналы телевидения. Гремела посуда.
Алексей несколько секунд смотрел на свою мать. Видеть ее было приятно - словно вестника благополучия и довольства в этом жутком и безумном мире, который грозил вот-вот рухнуть и похоронить под обломками всю семью Алексея.
Мама была тщательно, со вкусом одета. Ей уже шестьдесят восемь - а на вид и пятидесяти не дашь. Хорошенькая женщина в самом соку. В сорок пять баба ягодка опять. Тщательно выкрашенные каштановые локоны - и не догадаешься, что это краска. Лицо ну слегка, чуть-чуть тронутое увяданием, морщиночки тщательно разглажены массажем и косметикой, макияж наложен так, что лицо кажется естественно ярким и молодым. На шее бархатка, дальше - вечернее малиновое платье. Бриллиантовые серьги и колье. Лариса удивленно вздернула брови, увидев сына.