"Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную".
Ты тоже не помнишь, конечно… это из Евангелия от Иоанна. Я встал, подошел к окну. Дождь перестал. Я бы с удовольствием сказал, что тучи разошлись, но это было бы неправдой. Тучи не разошлись.
Бог нас любит, подумал я, и попробовал поверить на минуту в эту совершенно простую, детскую мысль. Бог нас любит…
Он стал человеком для того, чтобы искупить наши грехи. Ведь мы на самом деле очень плохие люди. Очень плохие. Вот я, например, очень плохой, ужасный человек, я был черств, бессердечен, горд, из-за меня умерли Динка и ребенок. Да и сейчас я не лучше. Это я уже несколько месяцев ощущаю, и окружающие мне еще больше это демонстрируют… И этот грех нельзя простить, невозможно.
Но Он может прощать. Он ведь не для того пришел, чтобы судить, или чтобы учить нас - хотя и учить тоже, но это не главное. Он пришел, чтобы стать на место худшего, несчастнейшего, самого низкого и позорного человека, испытать самые страшные муки, которые мог тогда испытать человек… и это Бог, которому только пальцем шевельнуть - и всех нас в тот же миг не стало бы. Всемогущий, всесильный… Он так нас любил, что полностью отказался от своего всемогущества и стал одним из нас, самым несчастным. И вот это называется Искуплением.
Когда я это понял, то подошел к столу, выбросил ампулы и убрал шприц. Было ли это некое видение, озарение? Нет, я просто это понял, своей головой.
Разумом. Скудным, человеческим разумом, не способным постичь Мировую Гармонию.
Но это была очень простая вещь, это даже любой не-ликеид способен понять. И мысленно рассуждая, я оделся - я был полураздет - заправил кровать. Это самое удивительное, что Он умер ради всех людей. Даже тех, кто, собственно, Его убил.
Он просто пришел в наш несчастный мир, лежащий во зле, и показал, что Он любит нас - всех. Даже тех, кто в Него не верит. И Он прощает наши грехи, Он-то имеет власть прощать.
Очень трудно передать и пересказать собственными словами то, что мне открылось.
Все это уже давно написано, и более умными людьми, чем я. Я просто спустился по лестнице. Я жил в многоквартирном доме, а внизу у нас всегда дежурил швейцар-охранник, на всякий случай. Сегодня на посту сидел пожилой мистер Черри, чернокожий с седой курчавой головой, почитывал газетку, рядом, на столе, стояла кружка с дымящимся кофе. И я вдруг почувствовал такую нежность к этому старику, просто непередаваемую - так я даже отца никогда не любил. И я подошел к мистеру Черри и впервые в жизни с ним заговорил.
- Доброе утро… кажется, дождь перестал.
Черри метнул на меня взгляд исподлобья.
- Доброе… сегодня обещают без осадков.
Я улыбался, и наверное, выглядел глупо - но мне это было безразлично.
- У вас до десяти утра смена? - спросил я.
- До десяти…
- Не тяжело ночью сидеть?
- Да не… я днем отсыпаюсь. Привык уже.
- А бывает, что заходят… ну, кого не приглашали? - продолжал я, весь в упоении от нового, незнакомого мне чувства. Было страшновато немного, но здорово.
- Да, бывает… наширяются и шастают… ну ничего, я копов вызываю, если что.
- Да вы можете кого-нибудь из жильцов вызвать, если помощь нужна. Мы ведь все обучены драться. Хоть меня можете вызвать, я всегда готов.
- Ну это не обязательно, - возразил швейцар, - а вы куда же так рано?
Прогуляться захотелось?
- Да, прогуляться немного. Не спится что-то…
- В воскресенье - и не спится…
- А так всегда, - сказал я, - как вставать рано надо, так не получается, а как воскресенье…
- Это точно, - подхватил старик, - у меня тоже так…
Мы распрощались, улыбаясь друг другу, потом я вышел на улицу.
Погода в тот день и вправду улучшилась. Я шел пешком через весь город, сам не зная, куда. Людей на улицах было мало - воскресное утро. Но все же, хоть изредка, они попадались, и я смотрел на них с умилением, улыбался и даже здоровался - возможно, меня принимали за психа, но отвечали улыбкой, наверное, мое настроение было заразительным. И я рассуждал про себя, очень много чего-то говорил, думал… уже не помню, что. Что все эти люди равны, все одинаково значимы… все любимы Богом. Именно Богом, причем единственным, других богов нет и быть не может - иначе все Искупление теряет смысл. И я, красавец-ликеид, будущий астронавт, и вот эта толстая некрасивая тетка, и вот этот негр, подметающий улицу - мы все по сути одно и то же… И никакие не Великие Духи, мы грешные и слабые, мы дети - и только Он может нас поднять, сделать сильными, умными, взрослыми. Причем любого из нас… И я даже плакал… Ты знаешь, ведь я раньше вообще никогда не плакал. А тут научился. И с тех пор это у меня даже довольно часто бывает. Я вообще стал очень слабым и немощным.
И еще я понял, что такое смирение, что такое покорность… это если ты поймешь вдруг, что ты - ребенок. И только родители могут тебя накормить, одеть, вырастить, ты во всем зависишь от них, абсолютно во всем - но ведь они тебя любят, и ничего нет позорного в такой зависимости. Вот так же признать свою полную зависимость от Христа. Во всем. Но как Он проявляет свою волю? Некоторые ясновидящие утверждают, что общаются с Христом. Чушь. Этого просто быть не может. Они с какими-то духами общаются, которые выдают себя за Него. Стал бы Бог говорить с кем попало, да еще такую чушь говорить… Нам Он являет Свою волю через жизнь, через людей. Поэтому люди, окружающие - это и есть Воля Божья. Конечно, не всегда легко ее понять…
Но я немного забегаю вперед. Утро было уже в полном разгаре, небо прояснилось, даже облаков почти не было. Мне захотелось поехать в аэроклуб, я давно уже там не был… Взлететь бы в это чистое небо, почувствовать снова легкую и послушную машину под руками… Я забрел между тем в какой-то парк, шел по аллее… И в конце аллеи стоял древний храм. Века девятнадцатого, наверное.
Над дверями висел огромный крест. Мне это показалось таким прекрасным и символичным, что я вошел… надо же, второй год живу в Хьюстоне, и не знал, что здесь есть старохристианская церковь. Это ведь редкость теперь…
Это была католическая церковь. Месса только начиналась. Народу было немного, всего человек 20-30. Я сел на скамейку позади всех. И таким трогательным мне там все показалось, и музыка, орган, и молитвы священника, и дети, которые прислуживали ему, и верующие - совершенно простые люди, ни одного ликеида, простые лица, не очень красивые, обычные… И еще я вспомнил то, что знал о старохристианстве - они верили в Искупление. Я смотрел на большое распятие, висевшее сбоку на стене… в Храме Трех Ипостасей распятия почти не увидишь, и Крестного Пути тоже - это считается как бы не главным в почитании Бога-Сына. Но для меня это уже стало главным. Прихожане стали хором произносить Символ Веры, и к тому времени, как они закончили, я уже верил вместе с ними.
Каждое слово там мне показалось совершенно правильным и уместным. А потом началось Причастие - я догадался, что это именно Причастие, и меня мороз по коже пробирал, когда священник произносил: "Творите это в воспоминание обо Мне", "Примите и ядите, сие есть Тело Мое, которое за вас предается"… И все люди подходили и принимали гостию, и мне это так чудесно показалось, так захотелось тоже принять Его Тело - жить в Нем, всегда, быть вместе с Ним и с людьми. Я даже заплакал. Когда служба кончилась, я вышел во двор и увидел священника. Я подошел к нему, заговорил… он сразу все понял и предложил мне креститься. Не сразу, конечно, сначала я должен был подготовиться. Но я уже готов был принять все, абсолютно все, что мне скажет священник - ведь мое мнение по какому-то вопросу может быть и ошибочным, стоит ли за него так держаться… Причастие гораздо выше и важнее любого мнения человеческого, любой идеи.
Через несколько дней я подал рапорт об отчислении из школы и лишении звания ликеида.
Нужно было еще как-то сообщить о случившемся моим друзьям, преподавателям, наставнику… Последнее казалось особенно трудным. Мне не хотелось никаких конфликтов, мне было так хорошо тогда… Понимаешь, как будто какая-то пелена спала. Я увидел жизнь в реальности, такой, какая она есть, я увидел окружающих меня людей… Я полюбил их. Конечно, это блаженное состояние любви не держалось постоянно, оно прошло, но я уже не мог забыть его, мое отношение к людям полностью изменилось. Изменилось и мое отношение к себе. Я всего лишь человек, и я ничем, абсолютно ничем не отличаюсь от миллиардов обычных людей на Земле. Я грешен. Я имею право не быть сильным, не быть всегда уверенным в себе, я могу сомневаться, задавать вопросы, могу страдать, печалиться, болеть - человеку все это свойственно. Человек грешен. Это мы, ликеиды, внушили себе, что мы такие великие и обязаны соответствовать своему высокому званию. То, что я хороший летчик, какие-то мои заслуги - все это абсолютно ничего не значит. Так же, как и эстетическое развитие, и культура. Это ноль - в глазах Бога это ноль. Если мне что-то удавалось до сих пор - это не моя заслуга, а Бога, который все же не всегда оставлял меня, несмотря на мою гордыню (ведь и раньше я искренне стремился к Богу, даже молился иногда). И если я впредь сделаю что-то хорошее, это заслуга не моя. Во мне самом нет никакой силы воли, никакой силы вообще - я предоставляю свою жизнь Богу и смиренно прошу его помочь мне избавиться от греха. Грех - это отпадение от Бога, и к сожалению, мы все отпали от Него, и единственная наша задача - это к нему возвращаться, каждую минуту, каждый час возвращаться, молить Его о прощении, о помощи…