- Да ладно, - Георгий махнул рукой, - Нелька тоже правду говорит. Всех не прокормишь. Как-нибудь сами… Все равно, раз мы никому не нужны, то и не надо.
- А это всегда так, - вдруг сказал Алексей, - Как только кто-нибудь начинает новый мир строить, так ему сразу в этом новом мире большая часть людей становится ненужной.
- Во! - хозяин поднял указательный палец, - Это ты точно сказал. А вообще - кому мы нужны, если подумать? Семье только…
- Да, - согласился Алексей, - Семье нужны… Богу нужны.
- Богу - оно может быть, - кивнул хозяин, - Но если мы ему нужны, почему он нам такую жизнь хреновую устроил?
- Ну ты скажешь, - Нелли посмотрела на мужа с неудовольствием, - это разве он нам устроил? Это мы себе сами такую жизнь устроили… А он глядит на нас и думает - то ли остановить вас, то ли дать еще побезумствовать, чтобы сами поняли, какие вы дураки, да пришли бы ко мне - помоги, мол, Господи…
- Да, я тоже так думаю, - согласился Алексей. А ведь это целая теодицея, подумала Джейн с легким удивлением. Пусть примитивно выраженная, но по сути…
Занавеска в пестрых цветочках, отделявшая комнату от кухни, откинулась, и в горницу вместе с Люсей ворвалась целая ватага, сбрасывая на ходу полушубки и тулупчики - мужчины, женщины, подростки. Видимо, Ермаковы захотели лично познакомиться с пришельцами.
- Ну, набежали, - с неудовольствием проворчала Нелли и крикнула резким, пронзительным голосом, - Тихо! Садитесь вон на лавку, а радиво давайте сюда!
"Радиво" могло оказаться чем угодно, от обычного приемника до прибора навигации - но пришельцам повезло, старший Ермаков брякнул перед ними на стол настоящую рацию, вывороченную, видимо, откуда-то из грузовика. Джейн потянулась к прибору.
- Знаешь что, Джейн? Давай я действительно сам посмотрю, - вежливо улыбнулся Алексей. Девушка отодвинулась. В общем-то, он прав… в технике пилот разбирается гораздо лучше, чем какой-то рядовой генетический консультант.
Алексей вскрыл прибор и стал ковыряться в нем, используя в качестве инструмента складной ножик.
- А вы правда прямо из города? - Джейн повернулась на этот тихий вопрос.
Бледная веснушчатая девочка лет двенадцати смотрела на нее с легким недоверием и робостью.
- Да, мы из столицы, - ответила Джейн.
- А что это, столица? - простодушно спросила девочка, - это тоже город, да?
Похоже, что в сознании ребенка существовал только один Город - великий и могущественный… Вряд ли удалось бы объяснить ей, что Джейн прилетела из Америки, из совсем другой страны.
- А там правда большие дома? - девочка снова приступила к допросу. Джейн улыбнулась несколько напряженно.
- Да, очень большие. Бывают - как пятнадцать ваших домов, если их друг на друга поставить.
- О… а как же туда залезать, - девочка явно озадачилась.
- Ирка, отвяжись от человека, - прикрикнула на нее мать, крепкая, полнотелая баба с почти полностью седой головой и тут же заискивающе улыбнулась Джейн, - Вы на нее не обращайте внимания… она вечно пристает.
- Ничего, - сказала Джейн, но ее, похоже, никто не услышал.
- Все, - Алексей поднял голову, - работает, похоже…
Он покрутил колесико, и из маленького динамика раздался треск, прорвались какие-то далекие голоса. Ермаковы, столпившиеся вокруг, восторженно загудели.
- Теперь попробуем передать СОС…
Спасатели до ночи так и не появились. Они прилетят на следующее утро, вертолет опустится рядом с поселком, и тогда выяснится, что Джейн и Алексея уже считают погибшими при взрыве, и что уже нашли националистическую группировку, подложившую бомбу в Челябинске. Путники попрощаются с гостеприимными хозяевами, оставив подарки - сломанный спайс, перочинный ножик, зажигалку, пообещав привлечь внимание властей к заброшенной деревне маргиналов. Вертолет раскрутит лопасти и с усилием начнет подниматься в затянутое тучами небо, навстречу начинающейся пурге.
Джейн еще не знала этого ночью, когда лежала, не в состоянии уснуть, на постеленной на полу медвежьей шкуре, вглядываясь в сумрак, где наверху, на лавках спали дети и сами хозяева, где в другом углу комнаты, так же завернувшись в шкуру, Алексей слегка посапывал во сне. Джейн видна была только темная глыба, расширяющаяся к плечам и почти сходящая на нет там, где должны быть ноги, словно у Алексея вырос вместо ног плоский рыбий хвост. Девушка не знала, что спасатели все-таки появятся утром, точно локализовав источник слабого, пропадающего сигнала… но ее и не слишком беспокоила мысль об этом.
Честно говоря, Джейн даже не знала, хочет ли она возвращаться.
Вдруг ей представилась совершенно дикая, фантастическая возможность - что, если больше никогда они с Алексеем не смогут вернуться в Петербург… И вообще куда-либо в крупный город. Они навеки погребены здесь, в этой деревне, как в Уэллсовской "Стране слепых". Джейн представила это и вдруг страстно пожелала такого исхода…
Все кончится завтра. Алексей будет сидеть в вертолете рядом с ней, но - словно чужой, перешучиваться со спасателями, он даже не обмолвится с ней словом, не прикоснется. Он даже не подумает о ней - все его мысли будут заняты Леной, которая, конечно, уже сходит с ума в Петербурге. Джейн еще не знала этого, но предполагала.
Интересно, сколько часов она уже лежит без сна? Бессонница - очень вредное состояние для духа… ликеиды никогда не страдают бессонницей. Есть масса способов с ней бороться…
Но ведь Джейн уже Бог знает сколько времени не медитировала, не молилась, не тренировалась, вообще не занималась собой. Господи, могла ли она подумать когда-либо, что дойдет до такого дикого, безумного состояния?
Что какой-то просто брошенный на нее добрый взгляд серых глаз в лучах морщинок станет таким святым, таким дорогим воспоминанием… нежность в этих глазах. Господи, да ведь была же нежность в его глазах! Что просто случайное прикосновение его теплой сухой ладони станет важнее всех богов и существ Ликейского культа.
Что мысль о близком расставании будет так страшна, что лучше уж на самое дно ада, в самый жуткий слой, предназначенный для страшнейших грешников - но только вместе с Алексеем.
Джейн тихо заплакала.
Потом она встала - все равно невозможно уснуть - на цыпочках прокралась в темную кухню, задернула за собой занавеску.
Здесь никого не было, все спали в двух комнатах избушки. Глаза давно привыкли к темноте, но все же Джейн с трудом различала предметы - лавки, стол, выступающий в кухню край печи, накрытое фанеркой ведро с водой. Сквозь мутное оконце и вовсе ничего не было видно. Джейн села у стола, подперев голову рукой.
И здесь живут люди… Мрак, тоска, беспросветная работа с утра до позднего вечера… ни единой книги, ни телевизора, ни ВН, все развлечения - пересуды с соседями, да и то редкие. Раньше хоть у крестьян была религия в утешение, а ведь у этих никакой церкви нет. Хотя во что-то они верят… Нелли же говорила о Боге. Верят, может быть, чисто стихийно. Но никакого стремления к улучшению жизни, никаких духовных порывов…
Могла бы она, Джейн, жить в таких условиях? С Алексеем… вдруг Джейн представила себя женой Алексея, и они жили бы вот в таком же бедном домике, и у них рождались бы дети… много детей. Да, и еще раз да! Она хотела бы так жить.
Готовить, печь хлеб, стирать в корыте, развешивать белье, копаться в огороде, носить воду, кормить скотину, заготавливать сено, шить, работать в поле, собирать ягоды и грибы, прясть, ткать, вышивать, мыть, кормить, расчесывать, одевать детей… и все время видеть Алексея. Каждую ночь быть с ним, чувствовать тепло его тела. Каждое утро, просыпаясь, встречать его взгляд.
Тебе через месяц осточертел бы Алексей и вся эта жизнь, ехидно сказал какой-то голос внутри. Может быть, сказала мысленно Джейн. А может быть, и нет.
Во всяком случае с ней происходило что-то странное - ей до ужаса не хотелось возвращаться в Питер. Решать проблемы генетической консультации, учить людей, давать советы с умным видом - и все эти тренировки, и все эти книги, и музыка, и медитация, и вся эта нелепая искусственность их жизни…
Деревянный прохладный пол. Остывающий печной бок. Гладкая поверхность стола. Скудная, чистая обстановка - и ни экранов, ни картин, никаких лишних, непонятно зачем созданных предметов. Только дети, муж, родственники…