— Неужто, — улыбнулась Рода, переходя на бег.
Лучники замерли у бойниц, видя, как богатырша бежит к вратам. Странные всадники выстроились перед стеной, один из них, укутанный в волчью шкуру, держал над собой серебряный диск с выгравированной совой — знак княжеской дружины. Посему стрелять по ним никто не решался, к тому же Родослава никаких приказов не давала, а значит, это не враг.
Богатырша жестом велела снять засовы, с силой толкнула массивные створки врат, выходя к прибывшим. Увидев её, всадники спешились. Рода улыбнулась уголком губ, рассматривая мохнатые шкуры на головах и плечах воинов.
— Здрава будь, Родослава Акимовна! — поприветствовал тот, что держал печать.
— Здрава будь, мати! — пробасили остальные.
— Да вам здравствовать, сынки да братья, — не скрывая радости, ответила богатырша, — проходите в острог, примите еду да сон. Лют, сто лет не видала тебя в шкуре.
Лют подошёл к Родославе, широко улыбаясь. Из-за шрамов, перекашивающих лицо, его улыбка больше походила на оскал. Рода коснулась волчьих клыков на его лбу, погладила серебристый мех.
— С чего ты решил вновь к своей скрытой сущности обратиться? — шепнула она.
— Стоило обойти Кинсай, как заприметили мы ариман у Полозова. Войско громадное, злющее. В бой ввязываться не стали. Да всё ж один отряд нас нагнал. Дабы живыми к тебе прибыть, пришлось нам пробудить волков… Рыкаря* не исцелить, Рода. Коли поработил волчий дух, он во мне до конца жизни останется… прошлого не воротишь, не поправишь.
— Я не дам волку поработить твой разум, — пообещала богатырша; обведя рыкарей взглядом, добавила: — Да не токмо твой. Что же ты, друже, Полозов в беде оставил?
— Мы спешили к тебе. Нас, окроме твоей жизни, иные не заботят.
— Ладно, — отмахнулась богатырша, жестом велев наворопникам идти за собой. — Раз у Люта печать княжья, значится, Истислав сам вас отправил.
— Ага, — пробасили наворопники единым гласом.
— А мы рады-радёшеньки…
— Скучно в Камбалу, мирно…
— Ты-то как без нас, мати?
— Тяжко, сынки, тяжко, — призналась Родослава.
Дружинники встретили княжеских наворопников молчанием. О рыкарях многие из них слышали лишь в сказках да дедовых байках, посему сторонились воинов в шкурах. Укутанные в плащи мужики тоже не вызывали доверия, но Родослава приветствовала их, как родных, а это многое значит.
Рагдай первым вышел им навстречу, обвёл гостей придирчивым взором. Скрестив руки на груди, скривился в ухмылке:
— Мда, иной тайной службы у тебя, Акимовна, быть не могло.
— Стоило ли жаловаться раньше времени, Рагдай? — прищурилась богатырша. — Позаботься о моих воинах, путь был длинным да тяжёлым.
— За мной ступайте, — с напускной строгостью побурчал воевода, в душе радуясь нежданному подкреплению.
Родослава взглянула на лунный диск, впуская в сознание токи Нави. Кивнув Люту, направилась к отцовской избе. Нити Макоши переплетались, истончая границы миров. Рода закрыла глаза, вытащила из-за пояса нож. Проведя лезвием по ладони, подняла над собой руку. Капли крови, поблёскивая в лунном свете, застучали по траве.
— Кровь моя, услышь меня, — прошептала богатырша, — по нити Макоши беги к мыслям моим. Узри очами моими, почувствуй сердцем моим… Волот, к тебе взываю, тебя в себя впускаю…
____________________________________________________________________________
яблоко* — эфес меча, навершие (головка рукояти).
Рыкарь* — воин, который мог осознанно вызвать боевое неистовство (войти в трансовое состояние). Для того чтобы стать рыкарем, необходимо было голыми руками победить зверя: медведя или волка.
24. Заря
— Кровь моя…
Голос. Знакомый, тихий. Он вибрировал в воздухе, увлекая за собой. Волот шагнул навстречу, отводя еловые ветви. Снег невесомой вуалью падал с острых верхушек, засыпался за шиворот, таял на коже.
— Услышь меня…
— Нянька? — вслушиваясь в голос, Волот нахмурился. — Ты ли это?
— Кровь моя…
Голос становился всё отчётливей, незримые силы тянули к себе. Смешиваясь с первым снегом, под ногами хрустела опавшая листва. Зябко. Витязь вышел на поляну, огибающую озеро. Тонкий луч выглядывал из-за облака, тянулся к водной глади. Подставляя под луч клюв, на озёрном блюдце покачивалась белая лебедь. А напротив неё на берегу сидела Родослава.
— Нянька, — позвал Волот, ускоряя шаг.
Рода обернулась, протянула к нему руку.