К острогу медленно приближался отряд, со всех сторон укрытый щитами. Он напоминал стальную гусеницу, толстую и неповоротливую, но при этом представлял немалую опасность.
— Что теперича?! — взорвался Гомон, забрызгав слюной лицо старшего дружинника. — Кречет, ты десяток лет воюешь, не знаешь, что делать надобно?
— Знаю, — спокойно ответил Кречет, утерев щеку, — смолу уже варят, лучники по ариманам бьют, врата укрепили. Вот токмо с обеих сторон ещё всадники вышли — сотни три всех вместе.
— Кабы не больше, — шепнул Гомон.
— Выходить надобно, — заявил старший дружинник.
— Не надобно, — пробурчал в курчавую бороду воевода. — Рано ещё. Перебьём стрелами скольких сумеем, а там видно будет.
Стрелы вспарывали влажный воздух, глухо дрожала тетива. Дружинники едва поспевали тушить разрастающиеся пожары, стаскивать со стен раненых и подносить лучникам стрелы. Массивный чан со смолой уже взгромоздили на стену, ожидая удар. Противостояние шло своим чередом, ничем не отличаясь от десятков пройденных.
— Батый! — истошный крик смог прорваться через свист стрел и воинский гул.
Гомон резко обернулся, выскочил из башни, едва успев пригнуться. Дружинник бежал к нему со всех ног, перепрыгивая через сложенные тулы.
— Батый, — рухнув на колени, дружинник указал на противоположную башню, — там ариманы котёл с пеплом принесли.
— Чего? — опешил воевода.
— Котёл с чёрной пылью, — затараторил дружинник, рисуя в воздухе очертания котла. — Не ведаю, что это такое, вот токмо коли они его к нам под стену впихнуть стараются, то не к добру оно.
— Не к добру, — кивнул Гомон, — идём.
Пригнувшись, они побежали к башне, стараясь не мешать лучникам. Тревога запускала в сердца острые когти, дрожала в руках, заставляла бежать быстрее. Ворвавшись в смотровую башню, Гомон прильнул к окошку и едва не получил стрелу в лоб — лучник резко оттолкнул его от бойницы и выпустил ответную. Воевода фыркнул, прижавшись спиной к стене, осторожно взглянул вниз — широкий котёл с чёрным порошком упирался в стену острога. Тела ариман лежали у странной посудины, застыли, заслоняя собой чугунные бока. Никто не спешил к котлу, про него словно забыли. Тогда зачем он?
— Коли кто к котелку из ариманов кинется, бей сразу, — гаркнул Гомон, сжав плечо лучника.
— Оно понятно, — кивнул стрелок, — вот токмо теперича он им без надобности. Батый, что это?
— Кабы я знал, — пробурчал Гомон. Сняв шлем, воевода почесал лысину; решив что-то, сказал: — Никого к этому котелку не подпускать. Я к вратам. Обо всём докладываете.
— Ладно, — кивнули дружинники.
Проводив воеводу взглядом, лучник всмотрелся в кружащих всадников — горящие стрелы ложились на тетиву.
— Вели-ка воду нести, — пробурчал он товарищу, вскинув лук.
— Ага, — кивнул дружинник и пропал в темноте коридора.
Убив одного из всадников, лучник вновь проследил за перемещением ариман — они целились не в крыши башен.
— Вот же отродье, чего удумали? — прищурился стрелок, вновь натягивая тетиву.
Один из всадников остановил коня, приподнялся в стремени, и горящая стрела полетела в котёл.
Взрыв оглушил дружинников. Крепостная стена задрожала, массивные брёвна подлетели на две сажени, разбрасывая во все стороны щепки. Пламя расползлось по искорёженной стене, затрещало, выплёвывая серые клубы дыма. Гомон рухнул на колени, обхватив голову. Обернувшись, он увидел, как его лучники, объятые пламенем, падают с башни и прилегающей к ней стены. Огромная дыра открывала ариманам вход в острог.
— Мечи к бою! — заорал он, выводя дружину из ступора. — Не дайте ариманам войти! Лучники, продолжайте бить всадников!
Лучникам не нужно было объяснять что-либо: встав спиной к спине, они били в обе стороны — в острог и за его пределы.
— Садись в тенёчек, — осторожно разжимая объятия, Истислав усадил сестру под раскидистую яблоню.
Сад, коий посадил ещё их дед, благоухал сладостью наливающихся яблок. Небольшой домик с теремом, банька и колодец — всё богатство, не считая курятника. Маленький, но уютный дворик — память о деде с бабкой, память о беззаботном детстве. Смахнув с лица непослушный локон, Истислав опустился рядом с Богданой, коснулся её бледной щеки.
— Давай я тебя к себе в терем перевезу?
— Ладно тебе, — улыбнулась сестра, разглаживая складки сарафана, — буду я вам с Переславой мешаться. Тут няньки, да сестёр я не оставлю… Жаль, что Ратмир уехал.
— У него служба, — начал было Истислав, согревая в ладонях тонкие девичьи пальцы.